Они вышли к тому месту где лежало тело священника. Там трое деревенских мужиков во главе с горбуном, укладывали останки отца Фарфа на носилки. Старик, свекр вечно беременной Амелии, укрывал его плащом. После чего небольшая процессия, молчаливо, двинулась к деревне. Ника с псом замыкала это мрачное шествие.
Но едва, они миновали крайнюю хижину, пес куда-то пропал, видимо не желая связываться с местными собаками. А вошедшая в деревню процессия сразу же нарушила ход здешней обыденной жизни. Из хижин, загонов для скота и хозяйственных построек, бросая все свои дела, к ним выходили люди и шли кто рядом с носилками, кто позади них. Тихо причитали женщины, угрюмо молчали мужчины, иногда перебрасываясь скупыми фразами.
Деревня уже знала, что оборотень растерзал отца Фарфа и, почему-то, винила в этом замок. Из тихих разговоров и перешептываний Ника поняла, что и в этих, глухих приграничных землях, здешнее общество было разделено на "верхнее" и "нижнее". В замке обитали "верхние". Здесь не говорили, что вот он из замка, а что он "с верха". К "нижним" относилась деревня с ее жителями.
Но "верхние" и "нижние" всегда объединялись против своего общего врага - орков и варваров, нашествие которых отражали сообща. И всегда, в случае неожиданного нападения, замок укрывал за своими стенами "нижних", но в обычное время "верхние" и "нижние" держались обособленно друг от друга. И Ника понимала, что с нею в деревне не будут откровенничать, потому что она "с верха". А навстречу пойдут, если в замке она она окажется чужой.
Решив, что тело Фарфа несут к храму, Ника удивилась когда мужчины остановились у кузницы, опустив носилки на землю. Под навесом их ждал кузнец, позади него стоял Ральф, выглядывая из-за плеча отца. Сняв прожженные рукавицы и молча швырнув их в сторону, кузнец подошел к носилкам и склонившись над ними, приподнял плащ. Он долго смотрел на священника, потом выпрямился и оглядел обступивших его односельчан.
- У него вырвано сердце, - сказал он. - Кто мог совершить подобное злодеяние?
Из толпы вышел горбун.
- Задай себе вопрос, кому мешала эта кроткая душа и ты ответишь на этот вопрос. Там, - горбун вытянул руку в сторону темной твердыни замка, - там, свило свое гнездо зло. Репрок стал его прибежищем. В нем зреют тайные преступления и отец Фарф, как мог, пытался уберечь нас от растлевающего зла, что идет с "верха". Теперь ничто не помешает этому и никто не встанет между нами.
Кузнец кивнул и горбун, чувствуя единодушное согласие окружающих, продолжал:
- Ты, Хоуги, сын Герома, как и Яррос, сын достопочтенного Фитча, как и Рональд, сын Куоза, все вы, слышали слова нечестивой клятвы, что ни одна живая душа не будет им загублена. Ты, Хоуги, не поверил лживым обещаниям и ушел, а я остался, чтобы ответить согласием на лукавое предложение.
Кузнец снова кивнул, подтверждая слова горбуна.
- Мы поклялись терпеть его присутствие и не трогать его до первой крови. Он должен понести заслуженную кару.
- Замок не отдаст его, - глянул на него исподлобья кузнец Хоуги.
- Но он нас все время защищает! И почем знать, может это не он убил священника? - выкрикнул из толпы одинокий дрожащий, старческий голос и Ника готова была поклясться, что он принадлежит свекру Амелии.
Горбун поднял руку, призывая всех к вниманию.
- Да, он защищал нас, но это продолжалось недолго. Я вовсе не умаляю его заслуг и охотно признаю их, но разве вы не видите, что он уже не тот за кем мы шли. Он больше не властен над собой. Его душа и тело согласились со злом, и он, по всему, готов отдать ему нас, наших жен, детей, нашу кровь.
- Что ты предлагаешь, Лофтон? - перебил велеречивого горбуна кузнец.
- Пусть он придет в наш храм и перед всеми честными людьми признается в содеянном, либо опровергнет свою причастность к сему злодеянию.
- Он может не захотеть разговаривать с нами, - помрачнел Хоуги.
- Это ли не ответ на вопрос: виновен он, или нет.
- И снова ты прав, - не мог не согласиться кузнец. - Если он не придет в храм и не оправдается в злодействе в котором мы обвиняем его, то он больше не будет знать покоя на этих землях. Но прежде мы оплачем и похороним отца Фарфа, а потом я отправлюсь на "верх" и передам ему решение нашей общины. И да помогут нам все святые и ангелы небесные.
Умолкнув, он нагнулся и взялся за носилки. Горбун последовал его примеру подхватив их сзади, и вся деревня направилась за ними к храму, чтобы оплакать священника, принявшего мученическую смерть.