Барона внесли в кресле, когда Христина прикрывала ковром начертанный Никой на полу круг. Его несли Криспи и сэр Риган. За ними вплыла баронесса. Но прежде чем переступить порог комнаты, она остановилась в дверях, придирчиво оглядев покои и остановив брезгливый взгляд на рясе монашки, перепачканной в земле, а местами покрытой коркой засохшей грязи, с приставшими к подолу сухими колючками. Когда кресло барона поставили рядом с постелью его дочери, хозяйка Репрок, встав позади, склонилась к мужу.
- Я же говорила вам, что нет причин для беспокойства, ибо не была дня, чтобы я не поминала в своих молитвах свою дорогую падчерицу, как и вас, моего супруга. Посмотрите же на нее, право можно подумать, что бедняжка просто спит.
В голосе леди Элеонор слышалась искреннее беспокойство, а взгляды, бросаемые на мужа выдавали заботливую тревогу. И было от чего тревожиться.
Барон сильно сдал за эти два дня. Он еще больше высох и одряхлел. Его голова, с остатками седых волос, постоянно тряслась. Водянистые покрасневшие глаза слезились и смотрели бессмысленно, как у младенца. Жизнь слабым, готовым вот-вот потухнуть огоньком, чуть теплилась в этом немощном теле. Даже для того, чтобы только поднять голову, барону требовалось приложить видимые усилия.
У Ники сжалось сердце. Барон Репрок прощался со своей дочерью. В досаде она закусила губу: пытаясь разобраться в происходящем и защитить леди Айвен, она совсем упустила из вида ее отца. Не совладав со своими чувствами она с яростью взглянула на сэра Ригана, в тот момент внимательно смотревшего себе под ноги. Еще бы! Ведь он стоял на том месте где был начертан магический круг, прикрытый ковром.
До сих пор лежащая неподвижно Айвен, вдруг застонала и начала метаться по постели. Бросившиеся к ней Христина и Ника пытались успокоить, удержать ее. Элеонор взволнованно схватила вялую руку мужа.
- Вам не следовало приходить сюда. Это зрелище погубит вас. Сделайте же, что нибудь! О, почему она так кричит?
Но находясь под впечатлением тягостного вида, - судорожно бьющейся бесчувственной девочки, которую едва удерживали два человека, - никто не ответил баронессе.
- Покиньте покои! - сухо потребовала, обернувшаяся к ним Ника, удерживая колотящие по постели ноги девушки.
- Что? - изумилась леди Элеонор. - Ты смеешь приказывать мне в моем собственном доме?
- Хозяйка, нам лучше послушать монахиню и сделать так, как велит она. Барону худо... - вовремя вмешался Криспи.
И он с сэром Риганом, не дожидаясь ее гневных распоряжений, подхватив кресло с бароном, понесли его к дверям. Недовольная леди Элеонор, вынуждена была последовать за мужчинами, брезгливо приподняв край бледно голубого платья из тонкого льна, так будто она шла по городской улице, полной нечистот.
- Монахиня... - произнес едва слышный шелестящий шепот, и, Ника, продолжая удерживать, бьющуюся с пеной на губах девочку, обернулась.
- Помоги... моей дочери... - прошептал барон, бессильно свесив трясущуюся голову на бок и смотря на Нику слезящимися глазами в которых стояла боль и мольба. - Спаси... ее...
Ника кивнула, невольно взглянув на сэра Ригана и встретила его темный, словно тоже чего-то ждущий, взгляд. "Ты и за это ответишь тоже, урод!" - мысленно пообещала она ему. Голова барона бессильно упала на грудь и Риган с Криспи вынесли его из покоев. Леди Элеонор вышла за ними ни на кого не глядя.
Как только дверь за ними захлопнулась, Айвен обмякла так же внезапно, как до того начала биться. И это было еще одно, пожалуй самое веское, доказательство, что Ника не ошибалась в своих предположениях на счет Ригана. Даже через бессознательное состояние бедняжка Айвен почувствовала присутствие своего мучителя, пусть и в человеческом облике.
Пока, перепуганная в конец, Христина то бестолково оправляла на Айвен сорочку и чепец, то дрожащими руками одергивала постель, то вновь укладывала девочку поудобнее, все время тормоша ее, Ника достала пузырек с успокаивающей настойкой, капнула несколько капель в кубок с водой и влила ее в рот Айвен. После чего туда же накапала несколько капель и для Христины, щедро добавив воды. Когда Христина успокоившись, присмирела, Ника прихватила чистую одежду и отправилась в прачечную где порой мылась прислуга.
Через двор она прошла в башню, которую все называли "колодезной". В ее подвале был вырыт колодец, чтобы Репрок, в случае осады, не оставался без воды. Вот возле него и размещалось мрачное помещение прачечной. Ею пользовались зимой, предпочитая летом стирать в, пробегавшей мимо замка, мелкой речушке.