В наступившем рассвете, погасившем ночные тени, поблек огонь свечи в маленькой деревенской церквушке. Небо светлело. Наступал новый день. На Нику навалилась страшная, просто неподъемная усталость: глаза слипались, от долгого стояния за кафедрой ныла поясница, голова отяжелела, сказывалась бессонная ночь. Но она заметила, что чем медленнее, путаясь, читала, тем яростнее, громче и страшнее, вопил Риган. Строки расплывались перед глазами, и подступало отчаяние, что они так и не сумели помочь ему - проклятие оборотничества не оставляло обреченного. А ей нужна всего лишь секундочка, чтобы прикрыть утомленные глаза и потом она начнет читать снова. Всего лишь миг... сладкого дремотного забытьи... В голове стоял туман и она уже с трудом понимала что читала. Только минутка отдыха... Почему нельзя? "Потому что нельзя..." - раз за разом повторяла себе Ника, "давя проблему" до упора, пока не запнулась и уже не могла ни вспомнить, ни разглядеть в ветхой книге, что читать дальше... О нет! Ника уткнулась лбом в раскрытые страницы, слыша жуткий каркающий смех сэра Ригана. Вот и все! Но трогательный детский голосок подхватил и продолжил ее, на миг прерванную, молитву.
Ангел? Его подхватил мелодичный женский голос, потом несколько сильных уверенных голосов вплелись в их чтение, и вот уже под сводом деревенского храма, слаженный хор повторял за Никой слова отчитки. В нем потонули вопли сэра Ригана, что слышались все слабее, пока не затихли вовсе.
Ника умолкла, чувствуя, как задеревенели мышцы лица. В храме стояла тишина в которой слышались слабые стоны страдальца. Она подняла слезящиеся глаза от книги и не сразу поверила увиденному. Кажется, в этот предрассветный час в маленький храм набилась вся деревня, не считая солдат замкового гарнизона, обступившие своего командира. Впереди всех стоял горбун Лофтон с тремя маленькими детьми, самый меньший из которых спал на руках своей матери. За ним вытягивал шею, щурил подслеповатые глаза старик, опираясь на руку дородной блондинки - свекор Амелии. Чуть в стороне, качала на руках младенца, молоденькая Дороти рядом с дюжим парнем. Люди с сочувствием и тревогой наблюдали, как солдаты закутав бесчувственного сэра Ригана в плащ, несут его к выходу, и потянулись за ними. Рыцаря отнесли в дом кузнеца Хоуги где уложили на лежак, приготовленный для него заботливой хозяйкой. Напоили горячим молоком с медом, укрыли овчинным пологом. Ника, едва передвигавшая ноги, притащилась к его хижине, когда деревенская улица почти опустела, а солдаты, доверившие своего командира гостеприимству "низа", вернулись в замок - нести караульную службу.
Войдя к Хоуги, Ника упала на скамью и дождавшись когда жена кузнеца, поставившая перед ней кружку молока, накрытую ломтем хлеба, не отошла к своей прялке, хрипловато спросила, едва ворочая языком:
- Что произошло? Я уже приготовилась сгореть заживо.
Хоуги сгорбившийся на лавке в углу, устало потер лицо:
- Ну… люди рассудили иначе. Когда Ральф бежал в замок за подмогой, ему повстречалась старая Поли, что частенько, страдая от бессонницы, сидит ночами на пороге своего дома. И вот когда она показала на светящееся окно храма и спросила малого, что там происходит в глухой час ночни, Ральф ответил, что там идет битва за душу сэра Ригана и что он бежит за подмогой, потому как исход этой битвы неизвестен: будет ли сэр Риган вновь человеком, или, навеки вечные, быть ему оборотнем. А пока он бегал к замку, Поли подняла свою дочь и сыновей, а те постучались к соседям. Никто не захотел остаться в стороне от спасения честной души. Сэр Риган, хоть и бывает суров всегда справедлив и никогда не отказывал никому в своей защите. Теперь пришло время, когда мы смогли защитить его самого. Этой ночью люди сделали верный выбор. Теперь скажи ты, от чего так уверена, что не оборотень убил отца Фарфа?
И Ника поведала ему о своих безрезультатных поисках, хоть каких-нибудь следов оборотня в тот день, когда было найдено тело священника.
- Говоришь, его мул остался нетронут? - нахмурился кузнец, внимательно выслушав ее. - А ведь оборотень не упустил бы случая растерзать несчастное животное. И насчет вырванного сердца отца Фарфа, ты, пожалуй, тоже права. Я передам старейшинам твой рассказ слово в слово, а теперь отдыхай, сестра. Этой ночью тебе досталось больше, чем кому-либо.
Через силу сжевав хлеб и допив молоко, Ника уронила голову на руки, и заснула за столом. Хоуги уже давно храпел, растянувшись на лавке у двери. У очага, то ли спал, то ли пребывал безсознания обессиленный сэр Риган. Для них троих эта ночь выдалась жуткой, но они вышли из нее победителями. Закашлявшись, Ника проснулась. Хижину наполнял дым, шедший из открытого очага, вырытого прямо в полу, и даже распахнутая дверь не спасала положения. У хозяйки, хлопотавшей над горшком с похлебкой, что висел над чадящим огнем, явно, что-то подгорело. Хоуги не было в хижине, но в открытую дверь доносился размеренный стук кузнечного молота. Подойдя к лежаку сэра Ригана, Ника вгляделась в его измученное осунувшееся лицо, заросшее щетиной. Она так и не приблизилась к истине и замок по прежнему хранил свою тайну, а она страшно устала от всего этого и чуть не совершила чудовищную ошибку, обвинив не того. Может быть, когда рыцарь очнется, он хоть что-то прояснит во всей этой темной истории. А сэр Риган, проснувшийся минуту назад, наблюдал за нею из-под ресниц, ни одним движением не выдав, что пришел в себя. Монашка без своего монастырского покрова выглядела иначе.