- Будьте великодушны, госпожа. Засмотревшись на ваш жемчуг, я припомнила одну историю, - и Ника взяла у леди Элеонор ожерелье.
- Я желаю услышать эту историю, - отозвалась баронесса, утомленно откинувшись на спинку кресла и положив руки на широкие подлокотники, обитые бархатом.
Ника рассказала хрестоматийную историю о Клеопатре, взявшей обыкновение растворять жемчужины в уксусе, что бы пить его для сохранения своей красоты. Рассказывая, Ника отнесла шкатулку на место, но леди Элеонор никак не отреагировала на столь вольное перемещение монашки по своим покоям.
- Эта царица ужасно глупа, - снисходительно улыбнулась золотоволосая красавица. - Таким способом не сохранить красоты. Неужто ей это удалось?
- О, да. Она умерла молодой.
- Не желаю больше слушать твоих выдуманных басен. Отнеси-ка шкатулку на место, подойди к пюпитру и читай книгу с того листа на котором она сейчас раскрыта. Надеюсь, читать-то ты умеешь или в вашей мрачной богадельне, чтению тоже не учили? Все-таки монашки так скучны и утомительны.
Ника, воспрянувшая было духом, что сможет усесться, приуныла, увидев пухлый фолиант, лежащий на высоком пюпитре, за которым читали стоя. Но ее замешательство быстро прошло. Взяв высокую скамеечку для ног и бросив на нее одну из подушек, валявшихся на ковре у постели, Ника стянула с пюпитра фолиант и устроившись на скамеечке, положила его на колени. И поскольку со стороны леди Элеонор не последовало ни возмущения, ни выговора, Ника принялась читать. В книге рассказывалось о наивной и трогательной любви прекрасной королевы и ее верного рыцаря, чем-то схожей с историей Тристана и Изольды. И Ника, запоем читавшая любовные романы, увлеклась настолько, что не обращала внимания на входившую и выходившую Христину и на леди Элеонор, что усевшись за столик, принялась поглощать свежевыпеченные булочки, запивая их сладким вином.
После трапезы, баронесса, устроившись перед полированным серебряным зеркалом, давала Христине указания, как следует ее причесать и куда уложить тот или иной локон. Потом долго решала, какими шпильками их закрепить, надеть энан, или все же обойтись сеткой для волос и, похоже, вовсе не обращала внимания на чтение монахини. Дочитав до конца, Ника приготовилась захлопнуть фолиант, когда леди Элеонор повернулась в ее сторону и недовольно поинтересовалась:
- Почему ты остановилась? Разве я позволяла тебе прекращать чтение?
Тем временем, между Никой и Христин произошел красноречивый обмен взглядами. Ника нахмурилась, смотря на Христину с тревогой: та находилась здесь довольно долго - с кем же тогда осталась леди Айвен? Но Христина успокоила ее, знаком дав понять, что позаботилась о молодой госпоже. Ника не узнавала в скованной, запуганной служанке леди Элеонор неуемую болтушку, смешливую Христину. Как же ей было нелегко изо дня в день терпеть характер своей госпожи. Правда один раз Христина забыла о своем трепете перед госпожой, когда в первый раз за этот день, вошла в ее покои. Тогда вид Ники, устроившейся со всеми удобствами на скамеечке, настолько удивил женщину, что выражение напряженного ожидания и робости на миг покинуло ее простодушное живое лицо.
- Госпожа, - встала со скамеечки Ника, - поскольку вы призвали к себе и Христину и меня, то леди Айвен осталась без присмотра. Позвольте мне пойти к ней, если вам нет во мне никакой надобности, ведь историю королевы и рыцаря я дочитала до конца.
- Разве ты, - повернулась к Христине леди Элеонор, - не позаботилась о том, чтобы падчерица не оставалась одна. Если это так - тебя ждет наказание.
- Ах, нет, госпожа, - пролепетала перепуганная Христина, - конечно же, нет. Я попросила кухарку Агнесс покамест посидеть с молодой леди.
- Хорошо, - равнодушно кивнула Элеонор, а Нике сделала знак. - Читай с того места где была раскрыта книга, там где описана сцена любовного свидания королевы и ее рыцаря. Читай ее раз за разом, до тех пор, пока не скажу довольно.
Насколько же ей самой достанет выдержки и терпения, задалась вопросом Ника, начав чтение, чувствуя как от зевоты сводит челюсти. Читать второй раз эту слезливую белиберду было выше сил, а бубнить в третий раз один и тот же кусок и вовсе мукой. Не меняя интонации, Ника, почти выучив его наизусть, начала рассказывать отсебятину. Христина, занимаясь волосами госпожи, подняв брови, осторожно покосилась на монахиню, молчаливо предупреждая, что монахиня рискует "нарваться". Но вряд ли леди Элеонор слушала, а если даже и слушала, то невнимательно. Правда один раз она раздраженно бросила Нике:
- Что ты там бормочешь себе под нос, монашка? Неужели, мне еще нужно прислушиваться словно глухой старухе, чтобы разобрать, что ты там читаешь?