Надо сказать, что в самой КНДР открыто не сообщалось о нашумевших на весь мир демонстрациях в Пекине, и жители северокорейской столицы с удивлением смотрели на шествие обучавшихся в Пхеньяне китайских студентов, которые пришли к посольству КНР с плакатами в поддержку сверстников на родине и с требованиями политической свободы.
«Вечер дружбы»
Всех советских корреспондентов в Пхеньяне 6 января 1988 года пригласили в ресторан гостиницы «Тэдонган». В гостевой комнате, пока готовили трапезу, всех принял начальник департамента информации МИД КНДР Ан Хиджон. Это был высокий средних лет человек, худощавый, с вытянутым лицом и сильно прищуренными глазами. Пожимая каждому руку, он произносил какие-то замечания и протяжно смеялся: «А‑ха-ха-ха!» Этот смех он пускал в ход при каждом удобном случае.
Зал, в котором был накрыт стол, казался небольшим, но уютным, располагающим к общению. Наклеенные обои на стенах образовали орнамент – пейзаж из русских тонких берез. У одной из стен была разложена гармошка ширмы с изображением цветов, бутонов в традиционном корейском стиле.
Разговор клеился не сразу. Поэтому начались тосты за руководителей двух стран, потом за здоровье всех присутствующих и лично товарища Ан Хиджона.
На столе были накрыты яства: креветки в кляре, курица фаршированная, кимчхи, салат из листовой капусты с кусочками ошпаренного мяса с уксусом, жареные полоски мяса «пулькоги», пиво, водка «Пхеньян-суль».
Закончив с тостами и закусив, товарищ Ан перешел к делу.
«Сегодня разворачиваются события так, что обстановка в Корее складывается сложной. Мы благодарны советскому народу за оказанную поддержку делу объединения Кореи. Мы просим сильнее требовать вывода американских войск с юга полуострова, а мы в свою очередь будем усиливать поддержку вывода советских войск из Афганистана», – сказал Ан.
Далее он обратился к теме выборов в Южной Корее, на которых тогда победил Ро Дэ У (правильнее произносить «Но Тхэу»).
– У вас пишут, что это произошло из-за раскола оппозиции. Наверно, не стоит об этом так много писать. Ро Дэ У победил из-за махинаций марионеточного правительства, – поучал корейский чиновник.
– Сейчас близится олимпиада (в Сеуле 1988 года). Если вы поедете на юг, не надо писать материалы, которые показывают Южную Корею с положительной стороны. Всякий раз, написав статью, подумайте, не нанесёт ли она вред объединению в Корее, – говорил Ан Хиджон.
Все его выступление было связано с появлением – кстати, в «Комсомольской правде» и «Известиях» – публикаций о том, что не принято было прежде обсуждать в отношении КНДР. Политику «гласности» в Пхеньяне не понимали и не принимали.
Вечер дружбы завершился традиционными тостами за дружбу и здоровье руководителей двух стран и всех присутствовавших.
Снег
Корейцы вообще крайне ревностно следили за тем, что пишут о них иностранцы и особенно из СССР. Приведу пример: в первые дни нового 1988 года выпал снег в Пхеньяне. В течение нескольких часов на землю падали крупные белые хлопья снега. Мгновенно все дороги занесло, крыши машин чуть ли ни прогибались под его тяжестью. На улицы и площади Пхеньяна вышли люди, в основном женщины, дети, старухи и старики. Вооружившись лопатами, ломиками, они объявили войну снегу и гололеду.
У пхеньянского родильного дома (Дворец матери и ребёнка «Санвон») снег расчищал медицинский персонал прямо в белых халатах.
Мне показалось это интересным, и я написал краткую новость – зарисовку о том, как быстро в Пхеньяне жители города справились со снегом.
Сотрудник МИД КНДР на состоявшейся в скором времени беседе задал мне вопрос: «Что вы хотели сказать этой статьей?»
Не поняв смысла вопроса, я уточнил, в чем была проблема. Чиновник просверлил меня прищуренными глазами и сказал: «У вас в стране снег убирают машины, а у нас люди с лопатами. Вы хотели подчеркнуть, что наша страна бедная».
Все мои попытки разубедить его оказались бесполезными.
Надо сказать, что не только для КНДР характерны такие попытки влиять на журналистов из других стран. С тем же я столкнулся, например, в Японии, когда при ограничениях во время пандемии COVID‑19 я написал репортаж об изменениях в работе японских храмов. Как стало известно, сотрудник посольства Японии в Москве написал жалобу моему руководству о том, что хотя все написано верно, но представляет Японию «в слишком мрачном свете». Хотя и в КНДР, и в Японии к такому сравнению отнеслись бы весьма негативно, оно явно напрашивается в такой ситуации.