– Нравятся? – встал с колена Александр, довольный своей работой. Ника стала выше сантиметров на десять. – Тебе вообще в них удобно? Или, может, другие купить, пока не поздно?
– Мы уже купили еще одни туфли – для ресторана, – напомнила ему Карлова, подумав, как же она устала от всего этого. И от туфлей, и от платья, и от Саши, который еще не успел стать ее законным супругом.
– Ника, – обратилась к ней тем временем смущенная Марта, внутри которой все пылало и переворачивалось. – Я бабушке повезла лекарства, так что пока. Она меня ждет.
– Пока, сестренка. Встретимся на девичнике! – напомнила ей Ника, опять обняла, якобы на прощание, и шепнула:
– Спасибо. Я все потом объясню.
Сестра ничего не ответила, но так же почти незаметно кивнула и сжала ладонь Ники, как будто бы говоря: «Понимаю».
Марта ушла, Дашка тоже поспешила уйти, обещав заехать за Никой вечером, а Саша вновь обнял свою невесту – у него образовалось свободное время, он хотел провести его рядом с будущей женой, и, честно говоря, простые объятия и поцелуи его не прельщали. Однако ничего большего позволить он себе не мог – сначала из-за присутствия в доме Никиной подружки и ее сестренки, а сейчас – сейчас из-за странного поведения невесты. Она мягко намекнула ему, что сейчас – не самое лучшее время. Последние несколько месяцев она вообще часто отталкивала его, говоря, что ей нездоровится. Саша бесился, но молчал.
– Обязательно надень это колье на свадьбу, – вновь напомнил он Нике, которой безумно хотелось стащить с себя свадебное платье. Впрочем, Дионову этого тоже хотелось.
«Нет, он издевается! Это не бабушкино наследство! Это привет из прошлого!», – с тоской подумала девушка и поняла, что ей неприятно, когда Александр ее целует или даже просто касается. Она тут же с ужасом осознала – и осознала невероятно ясно: с ним ей придется прожить всю свою жизнь! С человеком, которого она может считать своим другом и даже братом, но никак не любимым мужчиной. Ведь, по сути, Саша был всего лишь этаким своеобразным заместителем Никиты, ее прошлым, которое уже больше ничего не значит, но которое она так безуспешно пыталась реанимировать.
На душе Ники стало погано. Колье невыносимо жгло кожу на шее, и девушка быстрыми, нервными движениями стала пытаться расстегнуть его, правда, ничего не получалось, и освободиться от него ей помог Саша, сказав:
– Осторожнее, это же не игрушка.
Он опять попытался поцеловать невесту, но она вывернулась из его объятий и, не заботясь о платье, выбежала в зал, а после ретировалась на балкон.
– Ты куда? – пошел за ней черноволосый парень. Он был в недоумении.
– Мне надо подышать свежим воздухом, – крикнула ему Ника. – Меня немного тошнит!
Саша пожал плечами, но девушку отпустил.
Те, кто сейчас находился на улице и смотрел вверх, могли наблюдать интересную картину – на одном из балконов длинного блочного многоэтажного дома появилась девушка в свадебном платье.
– Ух ты, смотри-ка, невеста, – беззастенчиво показала пальцем вверх одна из молодых мамочек, гуляющих в это время во дворе со своим чадом.
– Точно, – изумилась ее приятельница, тоже выгуливающая ребенка. – Но сегодня же день не свадебный.
– Кто ее знает, – пожала плечами молодая мамочка. – Может, померить решила, а может, выпила лишнего?
«Если она опять выпила, боюсь, ее можно будет признать начинающей алкоголичкой», – мысленно ответил с соседней скамейки светловолосый молодой человек, глядевший на солнечный июньский мир сквозь линзы солнцезащитных очков. Он пристально смотрел на невесту, чуть склонив голову набок. Лицо его оставалось спокойным, даже безмятежным, а вот в душе бушевало море эмоций. И пусть многим это море казалось Саргассовым – таким же неподвижным и спокойным – самым спокойным в мире, находящимся в объятиях вечного штиля и прячущим в своих водах тайну Бермудского треугольника, однако это была лишь искусная иллюзия. Настоящее море этого человека по полному праву можно было назвать Беринговым с его зимними штормами на неспокойном юге, поднимающими десятиметровые волны во время алеутской депрессии.
Никита все-таки был ревнивым типом. Собственником, не желающим делиться тем, что принадлежит ему. Вот только девочка с малиновыми губами и пакостным характером ему не принадлежала – ни тогда, ни сейчас, а он все равно злился. А еще больше его раздражало то, что она принадлежит кому-то другому.