Торг был богатый, но я нигде не задерживался. Походил, присмотрелся к товарам, а затем оказался в углу, где продавали рабов. В основном здесь люди сами себя продавали, в обельные холопы, которые в обществе славян являются низшей кастой, хоть в Киеве, хоть в Новгороде, хоть на Руяне. Но в этот раз выставлялись не свои соплеменники, этих как раз таки не было ни одного, Видать, год урожайный, а может просто осень и пока еще есть чего на зуб положить. Зато здесь имелись воины из племени Хеме (емь), которых свои же сородичи новгородцам по условиям мирного договора выдали.
Ну, стоят мужики, да и ладно, думал мимо пройти. Однако, совершенно неожиданно, из толпы военнопленных меня окликнули:
- Демон, постой!
Разумеется, я никакой не демон, но крик был предназначен именно мне - это я уловил сразу. Поэтому остановился и обернулся к Хеме. Глаза скользнули по лицам сильно избитых грязных людей и знакомых не нашли. Да и откуда у меня знакомые среди этих северных лесовиков? Нет таких. Но я ошибался.
Из толпы выбрался пожилой и сильно исхудавший брюнет. На голове колтун темных волос, в которых видна запекшаяся кровь, глаза дикие и голодные, тело прикрыто драной рубахой, а руки и ноги повязаны кожаными кандалами, есть такие, что не разорвешь. Кто он такой, я сначала не понял. Лицо вроде бы знакомое, а где видел, вспомнил не сразу. Впрочем, вскоре все встало на свои места.
'Это же вождь Хеме, который руководил налетом на Водьку! - осенило меня. - Верно говорят, что тесен мир. Нате вам, Вадим Андреевич, очередной привет из прошлого'.
Вожак Хеме, тем временем, молча смотрел на меня, а я на него. Наконец, он опустил глаза долу и понурился, а подскочивший к нему стражник древком копья отпихнул бывшего боевого вождя обратно в толпу и прокричал:
- Назад, чудь белоглазая!
- Тихо, - остановил я новгородца. - Беды нет. Все хорошо.
Стражник хмыкнул и отошел, действительно, все спокойно и пока никто и никого не убивает. Ну, а Хеме вновь сделал шаг на меня и залопотал по-своему:
- Я знаю, что ты демон и понимаю, что моя удача ушла вместе с тобой.
- И чего ты хочешь? - спросил я пленника на его родном языке.
- Дай мне возможность служить тебе. Только так я смогу вновь обелить свое имя перед сородичами, которые объявили меня и других вождей виновниками неудачной войны с новгородцами.
- А зачем ты мне?
- Вам, венедам, нужны воины - мне это известно. А я воин и хочу погибнуть как мужчина, а не как раб.
- Откуда ты знаешь, что венедам потребны бойцы?
- Незадолго до того, как нас, - он кивнул за спину, - отдали в рабство, по племенам прошлись ваши волхвы, которые звали мужчин на большую войну. Однако за ними никто не пошел, слишком большие потери у Хеме, а сейчас мне и другим воинам терять нечего. Все равно конец. Загонят куда-нибудь в болото руду добывать и зиму нам не пережить. Выкупи нас, а мы тебя не подведем и не предадим. За нами много зла и крови, но за все содеянное мы уже ответили жизнью близких. Поверь мне, демон и дай нам возможность умереть как людям.
- Как тебя зовут?
- Калеви Лайне.
Я задумался. Лично мне Хеме ничего плохого не сделали, а воины нужны. Векомир правильно сказал, что надо брать всех, кто под руку подвернется. Ну, а тут сразу полсотни человек, которые быстро восстановятся и смогут взять в руки оружие. И пусть это небольшая сила, но если каждый из них убьет хотя бы одного католика-крестоносца, это минус полсотни мечей у врага. Значит, думать нечего. Надо взять воинов племени емь под свою руку, понаблюдать за ними и только после этого определяться с их судьбой. Покажут себя с хорошей стороны, получат в руки клинки, а нет, тогда на меловой карьер под Рарогом отправятся. Да, так и сделаю.
- Бус, - я обратился к одному из варягов своего сопровождения и кивнул на военнопленных, - выкупи всех, кто в состоянии самостоятельно передвигаться, и отведи на наш постоялый двор. Определишь их в амбар и прикажешь накормить. Кандалы пока не снимать. Вечером вернусь и тогда решу, что с ними дальше делать.
- Понял.
Бус Оселок, широкоплечий кареглазый крепыш из варягов, вместе с двумя воинами остался на месте, а я направился в лавку, где находилась Дарья. Одежду купили, теперь очередь за украшениями, среди которых я больше всего выделяю те, которые сделаны местными умельцами с использованием речного жемчуга. Красота к красоте, как говорится, и если имеется возможность порадовать дорогую сердцу девушку, я ее не упущу.
Глава 4.
Король Священной Римской империи Конрад Третий, крупный русоволосый мужчина с густой проседью в бороде и усах, заложив руки за спину, стоял подле высокого стрельчатого окна на втором этаже своей резиденции в городе Шпейере. Рядом с ним находился его единоутробный брат герцог Фридрих Швабский по прозвищу Одноглазый. Подобно своему младшему брату-королю, коему он некогда по доброй воле уступил трон, герцог наблюдал за проходящей мимо здания процессией из сотен простолюдинов с деревянными крестами в руках, во главе которых шел худой монах в белом цистерианском балахоне, хмурился и иногда поглаживал черную повязку на левой глазнице.
Два представителя рода Гогенштауфенов и самые влиятельные люди в империи молчали. Они привыкли взвешивать и обдумывать каждое свое слово, поэтому не торопились. Однако вскоре процессия из нищих религиозных фанатиков, которых вел к городскому собору проповедник Бернард Клервоский, прошла мимо. Покрытая редким снегом зимняя улица, которую продували холодные ветра с Рейна, опустела, и братья расположились у жаркого камина. Немедленно появились слуги, которые принесли королю и герцогу горячее вино со специями. После чего, сделав пару мелких глотков, Конрад усмехнулся. Фридрих это заметил, кинул на брата косой взгляд и спросил его:
- Что-то не так?
- Да, - Конрад кивнул. - Наши шпионы во Франции докладывали, что Бернард Клервоский чудотворец, пророк и через него с людьми говорит сам Господь Бог. Ему очень быстро удалось убедить нашего соседа Людовика Седьмого выступить в Крестовый поход и где бы он не появлялся, каждый, кто его услышит, не взирая на происхождение и род своих занятий, бросает все, что имеет, и готовится отправиться на берега Венедского моря. И вроде бы люди, которые поставляли эти сведения, вполне надежные. Но, судя по всему, даже они могут ошибаться. Вот уже целую неделю Бернард находится в Шпейере. За это время я несколько раз давал ему аудиенцию, и день ото дня этот франк падает в моих глазах все больше. На нашем языке он разговаривает с жутким акцентом, а речи его хоть и яростны, но в них нет ничего сверхъестественного. Обычный священник, набожный, начитанный и фанатичный . Как такому человеку могли предлагать папское кресло? Не понимаю.
- Ты прав, брат, - согласился с королем герцог. - А с Людовиком все ясно. Он человек храбрый, но когда дело касается его неверной жены или веры, король Франции превращается в барана, которого легко можно отвести на бойню. Бернард этим воспользовался и смог направить его в нужную церкви сторону. Мы же с тобой не такие простаки и лично мне проповедник тоже показался самым обычным человеком. Нет в нем искры божьей, а значит прислушиваться к его словам не стоит.
- Дело не только в речах. При более благоприятных обстоятельствах я был бы не прочь сходить в поход на сарацин или язычников. Этим заработал бы себе славу и душу от грехов очистил. Просто время не то и у меня накопилось немало претензий к матери нашей церкви.
- Ты все еще надеешься на получение императорской короны?