— Бертран, мгновение!.. Я хочу знать, что огорчает тебя? К чему эти вздохи и недомолвки?
— Позже, мой сладкий… — руки графа обвились вокруг тонкой юношеской талии.
— Ты сам заговорил о доверии… и мне тревожно… — Эйрих из последних сил пытался удержаться на грани разума.
Граф развел его обнаженные ноги, его рука скользнула по внутренней поверхности бедра к самым нежным потаенным местам, а губы шепнули на ухо вздрагивающему юноше: «Грош цена моему благородству, если я сделаю признание, держа тебя в объятиях… В должный момент ты все узнаешь… а будет ли прощение, я прочту в твоих глазах… а сейчас доверься мне, милый, я очень хочу сделать тебя счастливым!»
Эйрих откинулся затылком на теплый дерн, смежив веки и отдаваясь страсти.
В синем небе над слитыми телами любовников плыли стройные журавлиные клинья — птицы возвращались в старые гнезда. А в мозгу Эйриха, вместе с гулкими толчками крови, прозвучал хриплый голос Сверрира: «Не бойся, малыш, это не страшно! И не сердись, что так вышло… глупо… я хотел сделать тебя счастливым!..»
Юноша содрогнулся в острейшем спазме наслаждения, смешанного с болью, и распахнул глаза, устремив затуманенный взгляд в бесконечность небес: «Да, Темногривый, глупо вышло… Но сейчас порадуйся за меня, пирующий в вечных чертогах Асгарда!»
Хроники Эйриха,
написанные Альберием, управляющим императорского двора Ланмарка
— «…а в конце 1724 года со дня правления Императорской Династии случился ужасный штурм замка и захват столицы войсками мятежного принца Манфреда, не желающего признавать волю покойного брата, регентство графа де Вера и грядущее правление своего племянника, монсеньора де Бриза. Убив почти всех защитников крепости, принц с сообщниками ворвались в зал совета, охраняемый гвардейцами Регента, и потребовали выдачи самого Регента для расправы. Принц Манфред в присутствии всех пэров обвинил графа де Вера в смерти Динео и участии в заговоре против покойного императора, который составили сам принц и его покойный дядя, монсеньор де Борнейль, дабы оградить страну и подданных от правления императора-безумца. Принц Манфред настаивал на том, что предатель не может быть попечителем высшей власти, тем более — назначенный на пост Регента невменяемым, и не желая ждать прибытия герцога Теодора, настаивал на немедленной казни де Вера и собственной коронации, как единственного законного правителя Ланмарка. Мнения рыцарей и членов Совета разделились. Многие верили в невиновность монсеньора де Вера и были готовы защищать его ценой собственной жизни. И тут случилось невероятное — монсеньор Бертран сделал признание, из коего следовало, что он собственноручно столкнул с парапета балкона юного фаворита своего покойного господина, будучи уверенным, что смерть Динео послужит благом государству, что император забудет несчастного юношу и станет больше времени уделять вопросам управления… При полном молчании членов Совета и всех, кто прибыл с принцем, внезапно вперед вышел юный граф де Монтель, бывший хранитель Гробницы. Он призвал собравшихся к справедливому суду над убийцей Динео, а сам вызвался немедленно покончить с претендующим на власть жестоким подлецом Манфредом и извлек из ножен меч прямо в зале Совета. Принц ответил надменным отказом принять вызов безродного выскочки. И тут случилось невероятное — Эйвинд де Монтель назвался именем давно сгинувшего конгера Норрдана Эйриха, чья жестокая и ужасная гибель вошла в легенды. Таким образом он утверждал свое право сразиться с принцем Ланмарка на равных. Рыцари пораженно молчали, не зная, чему верить. Принц же Манфред приказал привести в замок содержащегося в кандалах пленника — низложенного им конунга Харальда Ясноглазого, который со слезами на глазах подтвердил, что бывший хранитель Гробницы действительно является его кровным сыном, чудом избежавшим смерти. Тогда принц Манфред, бахвалясь пуще прежнего, и припоминая все свои военные победы, вышел на поединок с прекрасным юношей. Исход поединка решили светлые боги, присудив победу мстителю за покойных Конрада и Динео. Тело побежденного погребли в императорской Усыпальнице, а победителю, единодушным решением Совета и примкнувших к нему рыцарей были вручены бразды Регентства — до прибытия герцога Теодора. Конгер Эйрих отпустил с миром своего отца, не держа на него зла за прошлое, и вернул ему власть над страной предков. Также он дал свободу графу де Веру, предоставив его прегрешения собственной совести. В раскаянии монсеньор Бертран наложил на себя руки.
Прибывший вскорости герцог Теодор не пожелал принять высшую власть, выступив перед Советом с речью, он утвердил на престоле наилучшего из кандидатов — Регента Эйриха, посланного Ланмарку самой Судьбой, выдал за него свою юную сестру Кармелин, и отбыл в новое плавание после их бракосочетания и коронации Императора Эйриха Первого, основателя Второй Династии, правящего с величайшей мудростью и справедливостью вот уже шестнадцать лет», — Император закончил чтение и скрутил длинный свиток, пряча улыбку в уголках губ, — это похоже на надгробную эпитафию, мой добрый Альберий!
— Что ты, государь, что ты! — старый управитель двора замахал руками. — Да хранят тебя светлые боги еще многие лета! Я лишь написал правду, стараясь не растекаться мыслью и придерживаться исключительно самого важного!
— Хм… неплохо получилось, и впрямь — ничего лишнего, — Эйрих протянул старику свиток. — Пусть хранится в моем кабинете, а ты продолжай в том же духе, чтобы хронисты моих сыновей и внуков имели перед глазами достойный пример.
— Государь, раз уж речь зашла о твоих сыновьях, — старый управляющий смущенно кашлянул. — Принц Конрад вот уже второй раз позволил себе вернуться в замок далеко за полночь… и охрана потворствует этим его поздним вылазкам в город… Государыня беспокоится…
Эйрих вновь улыбнулся.
— Я в курсе всех дел Конрада, старина, не о чем переживать, я сам поговорю с супругой, — пятнадцатилетний наследный принц был предельно откровенен с отцом, и Эйрих знал, кого навещал его сын в столице. — Что-нибудь еще?
— Принц Харальд, государь… с этим вовсе сладу нет — то драгоценные вазы из лука расстреливает, то статуи с крыши сбивает из своих чудных «машин»! — пожаловался управляющий.
— О да, энергия из Харви так и бьет! — согласился Император. — Потерпи еще немного, старина, скоро я отправлю среднего сына на флот к монсеньору Теодору — там его инженерно-разрушительные таланты разовьются в должном русле. Но ведь это не все?
— Ты как всегда видишь насквозь, государь, — старик вздохнул. — Педагоги третьего принца, Сверрира, жалуются, что мальчик постоянно убегает с уроков в конюшни и псарни, и предпочитает постигать мастерство коновала в ущерб философии и прочим высоким наукам!
— Должна же моя страсть к медицине передаться хоть кому-то из детей! — рассмеялся правитель, лукаво щуря большие синие глаза, столь же ясные, как и в юности. — Ну, это все?
— Ох, государь, если бы…пока ты объезжал дальние провинции, младший из твоих сыновей, Бертран, тоже отличился — заявил, что не хочет постигать знания под опекой мудрых жрецов, что это скучно и нудно, и он предпочел бы взяться за меч и лук… и это в десять лет!..
— И это ни капли не удивительно, старина, поскольку я сам в его годы вовсю упражнялся с оружием и стрелял мелкую дичь. А что леди Кармелин, здорова?