Однажды, будучи вынужден покинуть место службы раньше, чем император совершит свой ежедневный визит, после которого Эйрих мог быть свободен, — внезапно закончился запас благовонного масла, которым он заправлял светильники для ночного времени, — юный дан вернулся к решетке, отделяющей замок от моста над пропастью, когда там уже расположился эскорт правителя во главе с командиром гвардии.
— Приветствую тебя, Эйвинд, — граф де Вер церемонно поклонился, следуя этикету, но улыбка его была неофициально-теплой. Юноша в длинной белой мантии с капюшоном, какие носили все жрецы и служители заупокойных культов, слегка улыбнулся в ответ — он чувствовал, что при иных обстоятельствах знакомства этот внешне строгий аристократ вел бы себя с ним гораздо свободнее… это и задевало самолюбие крылом лести, и все еще вызвало легкое неприятие…
— Я выходил за маслом для светильников, — он не обязан был отчитываться перед графом, поскольку подчинялся лично императору, и больше никому, но счел нужным объяснить свое отсутствие — Конрад, погруженный в свою непроходящую печаль, может и не заметить его отсутствия. — Давно он там нынче?..
— Не дольше обычного, — граф взглянул на солнечный диск, едва затуманенный полупрозрачными облаками.
— Ясно, — Эйрих взялся за створку решетки, но его остановил вопрос Бертрана де Вера.
— Ты ведь хотел еще о чем-то спросить, Эйвинд?..
Юноша обернулся. Их взгляды встретились. Напряженное внимание и тень надежды в одном, и легкое смущение в другом.
— Да… я понимаю, что не должен интересоваться… но как на самом деле погиб Динео?..
«Что они с ним сделали?!» — синие, будто небо над головой, глаза дана впились в темные зрачки императорского друга.
— Хм… — граф положил руку на парапет ограждения, защищающий площадку перед мостом, и взглянул вниз, в глубокую пропасть под мостом, на дне которой неслышно шелестел узкий ручей, едва различимый среди острых скал и обломков камней. — Он неловко оступился, зачем-то взобравшись на ограждение балкона в своей комнате… это видели несколько слуг… должно быть, потянулся за цветком… он любил цветы…
— Да, я слышал об этом…
«Значит, его сбросили?!»
— Почему же вы так ничего и не…
Граф внезапно схватил его за рукав мантии и вскинул руку перед собой.
— Смотри, Эйвинд, орел парит над пропастью! Это добрый знак!
«Замолчи сейчас же, глупый! Ты обещал быть осторожным! Что же развязало тебе язык?!»
«А почему вы до сих пор ничего не предприняли? И убийцы все еще свободны?!»
— Ступай, хранитель, императору может понадобиться твоя помощь, — Бертран де Вер отпустил руку юноши и распахнул перед ним створки решетки, пропуская на узкий, сверкающий под солнечными лучами каменный мост.
Эйрих шел по нему, приближаясь к белому зданию Гробницы, и впервые в его душе вскипало незнакомое доселе возмущение. Этим прекрасным краем под солнечными небесами, этими просторами полей и лесов, благословенными плодородием самими богами, всеми этими землями, пастбищами, стадами, пашнями, виноградниками, шумными городами, охотничьими угодьями, фигурными замками, завоеванными странами и тысячами рабов, бескрайней гладью моря с флотилиями и россыпью диковинных островов — всем этим миром владел мертвец, живущий в сердце императора! Которому не было дела до мира живых! Который без улыбки встречал рассвет на ложе с очередным коротким увлечением, и который оставался безучастен к прелестям своей все еще бездетной жены! Который рассматривал планы нового строительства, торговых предприятий и завоеваний, не испытывая тяги к жизни!
Эйрих знал, что он увидит сейчас, шагнув в холодный сумрак последнего пристанища столь страшно погибшего фаворита — коленопреклоненную фигуру у строгого саркофага с выбитой на крышке краткой и красноречивой эпитафией, также отвергающей жизнь: «Незабвенный»! И если до сего дня юноша считал это если уж не правильным, то хотя бы незыблемым и достойным благоговейной тишины, то сейчас ему хотелось ворваться внутрь с громким криком: «Опомнись, повелитель, вспомни, на каком ты свете!» — сломать тяжелые двери, впустить в усыпальницу яркий свет, и заставить Конрада подняться с колен — ради себя самого, ради этого прекрасного мира… и ради будущего… Взять бы сейчас и расколоть молотом Тора эту крышку! И показать заживо хоронящему себя, ради чего он так убивается — ради тлена!
Эйрих в ужасе зажал себе рот рукой и прислонился пылающим лбом к холодной стене, пытаясь унять бешено бьющееся сердце и успокоить свой взбунтовавшийся разум. Он и сам не понимал, что на него вдруг нашло, откуда эти ужасные мысли и почти неодолимая тяга к святотатственному поступку.
— Ты вернулся? — глухой голос императора вывел его из состояния шока.
— Да, государь, прости, что я так долго отсутствовал…
Конрад слабо махнул рукой, поднялся с колен, и чуть коснувшись губами венка из свежих цветов на плоской крышке саркофага, вышел из гробницы. Вскоре его шаги стихли на мосту. Только ветер завывал далеко внизу, а его собрат с горных вершин ворвался на миг в приоткрытую дверь, и тут же умчался прочь.
Эйрих сделал несколько шагов вперед и остановился перед статуей из искрящегося даже в сумраке внутренним светом мрамора с розовыми прожилками, вглядываясь в прекрасное спокойное лицо изваяния широко открытыми глазами.
— Если ты тоже любил его, отпусти… или я за себя не ручаюсь! — гордый потомок конунгов севера стиснул кулаки, в его синих глазах впервые вспыхнула ненависть. — Живым не место в мире мертвых! Чего ты хочешь? Отмщения? Крови? Отвечай! Клянусь предками — ты получишь свою виру, Динео, если уйдешь из сердца Конрада навсегда!
Он смотрел, как по белым ступеням поднимаются и спускаются другие — слуги, охранники, секретари совета — люди, которые видят императора ежедневно, при свете солнца, но будто не замечают, что ими правит живой мертвец, принесший себя в жертву той любви, что осталась в прошлом… Или любовь не имеет времен? И не зависит от того, жив ли тот, на кого направлено чувство, или ушел в мир теней?..
Эйрих потряс головой, отгоняя эти странные мысли, все чаще закрадывающиеся в голову и странно тревожащие душу, и направился своей привычной дорогой к Гробнице.
Мосты в прошлое
Спустя несколько дней замок облетела тревожная весть о внезапной болезни леди Марион. Супруга императора почувствовала недомогание и боль в груди, возвращаясь после прогулки в столицу, куда она частенько наведывалась по своим, женским делам. Злые языки поговаривали, что, не вполне доверяя искусству придворных лекарей, леди Марион втайне посещает колдунов и знахарок, надеясь найти у них средство приворожить мужа и понести наследника — не взирая на редкие посещения Конрада в течение вот уже пяти лет, императрица оставалась бездетной.
В тот день, огорченный и встревоженный слухом не меньше других придворных, заперев за собой решетку, Эйрих направился не в собственные покои, а на поиски графа де Вера.
— Монсеньор, выслушай меня, — он нашел графа в коррегардии императорских покоев. — На родине я был учеником очень умелого и знающего лекаря. Я мог бы попытаться помочь леди Марион, если бы мне позволили осмотреть больную…
Бертран не Вер был немного изумлен.
— Ученик лекаря?.. Я бы сказал, что ты благородных кровей, Эйвинд…