Союзниками также предпринимались попытки создания смешанных частей, однако они также потерпели неудачу, не в последнюю очередь из-за отношения союзников к самому процессу набора в такие части.
Как отмечал В.И. Игнатьев, член Временного правительства Северной области, заведующий отделом внутренних дел: "...принудительный, из эпохи негритянских наборов, набор, зачисление в славяно-британский легион, -- осуществляемый просвещенными англичанами в XX веке..."
Бригадный генерал Ричардсон резюмирует: "в Архангельске была сделана попытка образовать русско-британские смешанные части под звучным наименованием "Славяно-британский союзный легион", но после долгих и весьма энергичных мероприятий удалось привлечь в ряды этого легиона лишь около двух тысяч голодающих крестьян, которые вступили в легион только потому, что им нечего было есть. Их облекли в хаки "томми", но дальше этого не пошло их сходство с британскими солдатами. Им платили гроши, они получали худшую пищу, к ним относились высокомерно. Между ними и союзными солдатами никогда не устанавливались те товарищеские отношения, которые рождаются у людей, сражающихся плечом к плечу за общее дело. После того как добровольческая система набора потерпела явную неудачу, около тысячи русских были призваны в ряды легиона принудительным путем. Но эта мера также не имела успеха, так как русские оставались равнодушны к "русскому патриотическому зову" англичан".
Закономерным итогом стал бунт в одном из подразделений легиона. Генерал Айронсайд: "7 июля было печальным днем. Дайеровский батальон Славяно-британского легиона, на который мы возлагали такие надежды, неожиданно взбунтовался. Для меня это стало большим потрясением, ведь наш эксперимент провалился... Опасность мятежей в русских частях значительно возросла".
Этот батальон был дисциплинарным. Союзники создали его "для надзора за сомнительными личностями из числа пришлого населения так чтобы разведка могла допросить и рассортировать их". Командовал батальоном канадский капитан Дайер, помощником у него был австралиец Бёрк.
Генерал Айронсайд: "Многие из этих людей были хуже того, что можно вообразить, настоящие отбросы общества. Архангельск стал последним пристанищем уголовных элементов и политических беженцев от ужаса, преследовавшего их. Некоторые из них вышли на свободу, когда удиравшие большевики оставили открытыми двери тюрем. Никакого учёта арестованных не велось, поэтому естественно, что при допросе они отказались признать себя виновными в совершении того или иного преступления. Под началом у Дайера находилось около трёхсот таких людей, и тот преуспел в отделении волков от овец. Проблема состояла в том, чтобы найти какое-нибудь занятие для этих самых "овец", коль скоро выяснилось, что они не закоренелые преступники. Здесь не было ни военного, ни гражданского суда, перед которым эти люди могли бы предстать, и их число продолжало неуклонно расти. Дайер делил их на группы: испорченные, менее испорченные и безобидные. Для них постоянно находилась работа на погрузке и разгрузке судов в порту. На причалах оставалось большое количество распиленного леса, уже приобретенного британским правительством и который нужно было срочно отправить. Поэтому каждое британское судно, уходящее на родину, должно было взять полный груз этого леса, чтобы очистить пристань до наступления морозов. Люди из дисциплинарного батальона были очень послушны, усердно работая почти без присмотра. Из них вышла дешевая и квалифицированная рабочая сила, которую впоследствии использовали для заготовки дров. Первого июня мы проводили парад по случаю дня рождения короля, за которым следовал смотр Дайеровского батальона Славяно-британского легиона. Знамена, сотканные архангельскими женщинами, освященные епископом греческой церкви, были переданы русскому прапорщику, сопровождаемому двумя бородатыми солдатами. При прохождении войск даже генерал Миллер, который принимал парад, был настолько тронут, что приветствовал солдат словами "Отличная рота!", "Прекрасная рота!". Я надеялся, что мы не зря старались, создавая этот прекрасный батальон. Было сделано все возможное, чтобы поднять настроение солдат. Полковник Уэллс и его офицеры сотворили чудо за столь короткое время. Но я знал, что тот эксперимент, который мы проводили, ещё должен был доказать свою ценность".
Увы, время и силы полковника Уэллса и его офицеров оказались потрачены зазря. Генерал Айронсайд: "Четвёртого числа батальон прибыл на Двинской фронт. Мы предполагали использовать его в предстоящей атаке, разместив позади одного из батальонов бригады Сэдлера-Джексона. По прибытии дайеровцев проверили и было доложено, что солдаты находятся в хорошем настроении. В поездке по реке они выглядели весёлыми, развлекались, играли.
Пятого и шестого июля их посетили несколько штабных офицеров, и солдаты показались им вполне довольными. В половине третьего ночи пятого июля начался неожиданный ружейный и пулеметный огонь в районе деревни, в которой были расквартированы батальоны "В" и "С", и на линии боевого охранения на том участке фронта, где располагался русский батальон. Сообщили, что началась вражеская атака, и две другие роты выступили на боевые позиции. С небольшими перерывами стрельба продолжалась до трёх часов, когда прибыли гонцы с донесением, что рота "С" взбунтовалась и некоторые солдаты перебежали к противнику.
Как раз в половине третьего ночи восемь солдат под командованием поручика зашли в дом, где, по несчастью, ночевали командиры рот "В" и "С". Мятежники застрелили часовых у дверей, а затем убили троих британских офицеров и ранили ещё двух, которые впоследствии скончались от ран. Кроме того, они убили четырёх русских офицеров и ранили одного, находившегося в другом конце комнаты. Таким образом, солдаты рот "В" и "С" выступили на боевые позиции без офицеров. Восемь мятежников затем приказали роте "С" следовать за ними к окопам большевиков. Примерно двадцать человек послушалось их, но остальные вернулись на позиции под командой старослужащих. Рота "В" затаилась минут на двадцать, а затем пятьдесят солдат перебежали к врагу. Всего дезертировало около сотни человек.