Ведь побег такого рода — это не просто исчезнуть с новыми документами и кредиткой в кармане. Я должна была стать другим человеком. Должна была изменить свои привычки полностью, потому что Одинцов дал мне ясно понять, что Заремский не остановится ни перед чем, чтобы найти меня.
— Ты, девочка, стала как разменная монета в огромном мире, о котором твоя красивая головка и не знает. Не я враг твоему отцу. И жаль, что он этого не видит, — на меня смотрел хмурый мужик в обычной белой рубашке и ухмылялся, какой-то слишком хитрой улыбкой.
— Не трясись так, Мария! Я помогу тебе! — он протянул стакан с водой и по отечески прошелся вдоль моей фигуры взглядом, — Но! Все что могу дать — это только новое имя. Если я дам тебе денег или буду содержать, то это как нить. Доказательство того, что это сделал именно я. Поэтому уж прости, но на экскурсии по Луврам и прогулки у Эйфелевой башни можешь забыть.
Я судорожно кивнула и сжала стакан в руках, уверенно промолвив, совершенно не понимая и половины того на что шла.
— Я согласна на всё…
— Стать нищей? — хитро спросил мужчина, — Ты согласна стать нищей эмигранткой лишь бы не ложиться в постель и не идти под венец со зрелым мужчиной? Подумай девочка. Мне то это на руку, а ты лишишься всего! Не будет дорогих цацек, роскошных машин и маникюра за сорок кусков в неделю. Все исчезнет, Мария. Исчезнут деньги и статус, исчезнет дорогая жизнь, в которой не нужно каждый день думать о том, что у тебя завтра будет пустой карман, если ты вместо Доширака из "пятёрочки" сходишь в ресторан, чтобы съесть моллюсков в соусе из красного винца. Подумай. Может лучше смириться?
Его слова звучали как вызов, и мужчина видел, что я балансирую на грани. Словно стою на тонком канате над пропастью. Один неосторожный шаг, и мне конец.
Но я больше не хотела быть пустышкой. А именно так после его слов я себя и почувствовала. Пустой дурой, за которую решали всё, а она радовалась новой шмотке, как самому огромному сокровищу.
Больше я не хотела быть такой! Потому что начала осознавать цену такой жизни. И ею, как ни странно оказалась я сама.
— Я согласна, Кирилл Геннадьевич.
Мужчина задержал на мне взгляд и прищурился, словно взглянув по-другому. Он подошел к широкому письменному столу, и открыл папку, достав оттуда белый конверт. На миг застыл с ним в руках, но словно быстро собрался с мыслями и протянул его мне.
Натуральная кожа мягкого кресла заскрипела подо мной, и я приподнялась, взяв в руки свою новую жизнь. Раскрыла конверт и достала два паспорта. А когда открыла документы, мои руки начали дрожать ещё сильнее.
— Теперь ты Мари Йесон, уроженка Риги с латвийским гражданством. Тебе двадцать пять и ты трудовой эмигрант. Именно такая виза открыта на твоё имя. Я не хочу знать, куда ты подашься, Мария, но советую уехать подальше. Зная Заремского… Он одержим тобой, и не остановится пока не найдет тебя. Чему будет способствовать твой слепой родитель.
— Мари Йесон… — прошептала и прошлась взглядом по фото девушки, которая была очень похожа на меня, но и не я вовсе.
У неё были рыжеватые, почти медные волосы, которые обрамляли совершенно точно моё лицо.
Именно такой я пила кофе на старинной площади в Риге, и куталась в парку, постоянно оборачиваясь по сторонам.
Именно такой: перепуганной, с безумным взглядом и страхом в каждом движении меня встретили Вера и Карина.
Именно такой я приехала в старый, дождливый и хмурый Лондон, доверившись им спустя два месяца.
Именно такой я увидела его самый опасный квартал.
Место, где казалось соединился весь мир в одну спичечную коробку.
— Добро пожаловать в Северный квартал, Маришка, — хохотнула Карина и положила свою руку на моё плечо, пока я стояла посреди многолюдного переулка, где с каждых сторон слышались казалось бы все языки мира.
— Квартал для всея эмигрантов посреди старушки Англии, — Вера встала по другую сторону от меня и сложила руки на груди.
— Это дерьмовая идея, Кариш, — я прошептала и скривилась, когда меня плотоядным взглядом окинул какой-то мужик в кепке и засаленной куртке.
— Другого выбора нет, крошка. Либо мы селимся сегодня в этом гадюшнике, либо спим в метро.
— По мне так лучше лавка в самом старом метро в мире, чем вот это! — Вера указала на то, как здесь выглядели дома.
Это были словно серые коробки с металлическими пожарными лестницами по всему фасаду.
— Да, согласна! Так дерьмово не было даже в Париже. Я то думала именно он самый грязный город. Ан нет! Есть места и покруче, — я нахмурилась и предвкушала новые острые ощущения от новой жизни.