Ученица недовольно поморщилась, но спорить не стала.
Хозяйка одарила нас придирчивым взглядом и молча удалилась.
— Интересно, я когда-нибудь привыкну к местной пище? — принялась размышлять вслух Нера. — Такое ощущение, что у них любой продукт обязательно надо жарить! Без вариантов!
— Привыкнешь, — уверенно заявил я. — Здесь ко всему привыкаешь. Иначе…
— Иначе что?..
— Иначе тронешься умом и угодишь в приют для Несобразных.
— Здесь, на планете? Фу, какое ужасное будущее ты мне нарисовал, дядя, — фыркнула племянница.
— А что же ты хотела? Мы, как-никак, среди одичалых, — натянуто улыбнулся я.
Возле стола кто-то громко кашлянул, и на деревянную поверхность легли две широченные лапищи. Я поднял взгляд и уперся им в кряжистого торговца. Его объемный кафтан был распахнут, и можно было без труда заметить перевязь с мечом, а также кожаный жилет с десятком метательных ножей. Но оружие использовалось явно напоказ: расположено неудобно, при необходимости трудно извлечь, никакой практичности.
— Чем обязан? — равнодушно поинтересовался я у северянина.
— Стало быть, ты и есть перегрин? — на нас пахнуло крепкой настойкой из куст-травы. — Да можешь не отвечать, все одно, с таким диковинным оружием тебя за лигу разглядеть можно, — икнув, он присел за наш стол, даже не удосужившись спросить разрешения.
В этот момент с едой подоспела хозяйка. Быстро расставив тарелки, она толкнула в бок торговца и требовательно произнесла:
— Фарен-Гат, предупреждаю, будешь приставать к нашим гостям, муж живо вытолкает тебя на улицу охолодиться!
Северянин только отмахнулся:
— Приставать к гостям… Изолья, ты, кажется, издеваешься надо мной! Да выпей я хоть бочку мутнянки, не осмелился бы перейти тропинку самому перегрину…
Кажется, только теперь женщина заметила мой карабин и непривычную для здешних мест одежду.
— Моменраг меня подери. — Она осенила себя знаком Всевышнего и быстро убралась восвояси.
— Итак, — вновь обратился ко мне северянин. — Какими судьбами в наших края, странник? Неужто совы принесли на хвосте, что в здешних подвалах завалялся какая-нибудь редкая вещичка?
Я пропустил его вопросы мимо ушей и не спеша приступил к еде.
— Да брось! Я ведь не из праздного любопытства интересуюсь, — продолжил донимать меня Фарен-Гат.
— А из какого?.. — Я резко отодвинул миску с похлебкой и требовательно уставился на здоровяка.
— Что, из какого? — не понял торговец.
— Из какого любопытства ты интересуешься? — спокойным до неприличия голосом спросил я.
На лице северянина проступила явная озадаченность, которая слегка отрезвила его затуманенный элем разум.
— Х-м-м… да не знаю я… А какое еще бывает любопытство?
— Например, рискованное, — терпеливо объяснил я. Затем немного помедлил и, придвинув плошку поближе, продолжил наслаждаться похлебкой.
Только сейчас северянин понял всю нелепость момента. Напряженно покосившись на мой кожаный браслет с изумрудными камнями, он нервно сглотнул и, стерев рукавом выступивший на лбу пот, осторожно прошептал:
— Великодушно прошу прощения, муренмук. Видимо, хмель ударил в голову, и все-такое…
Я сделал каменное лицо, но ничего не ответил.
Северянин покорно ждал, пока мы закончим трапезу, а потом еще немного, когда я с наслаждением осушу кружку эля.
— Чего ты хочешь, торговец? — наконец поинтересовался я.
— Помощи, странник, чего же еще. Не только для себя, но и для моих людей, — он указал на толпу у себя за спиной.
— Помощи? Для этой шумной компании? — Я сделал вид, что сильно удивлен. — По-моему, они не выглядят нуждающимися…
Фарен-Гат кивнул и попытался объяснить:
— Все это веселье, оно ведь вынужденное. А всему виной проклятый страх. Сначала он поселился в наших головах, а теперь течет в жилах каждого из нас. Поэтому я взываю к помощи, как велит книга слепого старца. Обратись — и услышан будешь!
Слова торговца вызвали во мне живой интерес. Подобные вещи знали единицы: коронованные особы, лорды-советчики или кардиналы. Любой из них, но только не торговец. Древние библиотеки уже давно стерли память о Старых богах.
— И в чем же причина вашего страха? — поинтересовался я.
Северянин нахмурился и нехотя произнес:
— Вам, конечно, нас, простых смертных, не понять. Но мы ведь тоже жить хотим. Понимаете?
— Кто же вам мешает?
— А то вы не догадываетесь… Сезон Затишья к концу идет. Вновь подул ветер перемен. Мрачные девы — они теперь повсюду, как саранча, мать их вертихвостка! Что возле Лукреца весь урожай сгубили, что у Гряжца набедокурили. Понимаете, к чему я клоню? Для ведьм мы и есть этот самый урожай. Они мирный люд готовы хоть живьем слопать. А нам что делать? Как себя защитить?