Роман «Сезон тропических дождей» — одна из немногих художественных работ в нашей литературе о советских дипломатах. А писать о них нужно. Миссия их трудная и высокая, они достойно продолжают лучшие традиции советской дипломатии, возникшей на заре нашего государства.
Савва ДАНГУЛОВ
СЕЗОН ТРОПИЧЕСКИХ ДОЖДЕЙ
А должно быть, в этой самой Африке теперь жарища — страшное дело!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НЕТ ЧУЖОЙ БЕДЫ
1
В аэропорту чиновники, носильщики, уборщики, солдаты охраны хорошо знали Антонова. Он приезжал сюда почти к каждому прилету или отлету московского самолета. Забот у консульского работника всегда полно: встречал, провожал, решал множество неожиданных вопросов: у кого-то неправильно оформлен паспорт, просрочена виза, кто-то забыл запастись таможенным разрешением на вывоз старинной поделки из цветного дерева…
Недоразумения возникали и у стойки Аэрофлота при сдаче багажа. Часто случался перевес, иногда значительный, а денег на доплату, естественно, не оказывалось — все потрачены до последнего гроша. Некоторые полагались на русский «авось», на «как-нибудь», на то, что, мол, сами африканцы не столь уж точны и обязательны. А раз за стойкой африканцы, значит, с ними всегда можно поладить, народ добродушный. И вместе со своими чемоданами, коробками, тюками, потные от натуги, измученные жарой, с красными от напряжения шеями приволакивали к аэродромной стойке свое прямодушие, в котором таилось заискивание: помоги, друг! И друг помогал. Рука стоящего за стойкой чиновника делала ленивое движение: «О’кэй», а дежурный носильщик стаскивал неподъемный чемоданище с весов. Местной обслуге было все равно — самолет аэрофлотовский, пусть у Аэрофлота и болит голова — ему лететь с перегрузкой!
Но стоило вблизи появиться представителю Аэрофлота в Дагосе Кротову или представителю консульства Антонову, как у чиновника, стоящего за стойкой, каменело лицо. И даже небольшой перевес не прощался, багаж решительно стаскивали с весов — плати! Антонов служебного отношения к багажным делам не имел — это забота Кротова, но существовало строжайшее распоряжение посла пресекать всякие попытки пассажиров-соотечественников склонять аэродромных служащих к нарушению своих обязанностей и от него, как от консула, требовали попутно следить и за этим. Но следил он не только по обязанности. Бесило унизительное попрошайничество людей, роняющих достоинство перед багажными весами.
В советской колонии в Дагосе знали непреклонность Антонова, некоторые имели на него зуб: «Подумаешь, какой принципиальный!»
Но обслуживающий персонал аэродрома относился к нему с симпатией. Не очень-то привыкший к каждодневной, каждоминутной дисциплине, как требует наш век, африканец, гражданин этого века, в душе к ней стремится, чувствует ее необходимость, проявляет уважение к каждому, кто является носителем порядка. В аэропорту нравилась бескомпромиссность худощавого, рослого, столь неожиданно для этих мест сероглазого русского, которого все здесь звали консулом, хотя консулом он не был, всего-навсего временно замещал заведующего консульским отделом посольства, который по причине болезни уехал в Москву несколько месяцев назад.
И вот Антонов вдруг появился в аэропорту уже в качестве пассажира вместе со своей женой. Полная неожиданность для аэродромной службы.
— Вы нас покидаете, мосье? — изумился Джон Атим, осанистый гигант полицейский с широким мясистым добродушным лицом, дежуривший обычно в пассажирском зале. Антонов называл его Полем Робсоном: полицейский обладал густым рокочущим басом и при счастливой судьбе мог бы стать знаменитостью сцены.
— В отпуск, Джон. Ненадолго. Куда мне без Африки!
Вопреки правилам, требующим неукоснительно блюсти честь мундира, Джон Атим снизошел до того, что галантно подхватил у Ольги дорожную сумку, у Антонова чемодан и картинно, с неожиданным для него изяществом, доставил до стойки багажного контроля.
— Вы, конечно, вернетесь к нам снова, мосье?
Те же вопросы задавали у билетной стойки, на пограничном контроле, в таможенном зале…
— Как тебя, оказывается, здесь почитают, — отметила Ольга.
Осечка произошла лишь у пункта личного контроля. Искали не столько оружие, сколько незаконно вывозимую валюту, и исключения не делали даже тем, кто предъявлял дипломатический паспорт.