Рассмотрим другой пример. В правление прокуратора Антония Феликса (52–60 гг. н.э.) в Иерусалиме появился некий иудей из Египта (Иудейская война 2.259–263; Иудейские древности 20. 169–170). Он разбил лагерь на Масличной горе, возвышающейся над Храмовой горой, и начал собирать вокруг себя народ, заявляя, что по его приказу городские стены рухнут и он со своими последователями войдет в город (и, видимо, захватит там власть). Прокуратор Феликс немедленно отправил всадников рассеять толпу. Однако сам пришелец из Египта скрылся. И этот человек, как мы видим, действовал по образцу Иисуса Навина: на этот раз он надеялся, что стены Иерусалима рухнут так же, как рухнули много веков назад стены Иерихона. И здесь, по всей видимости, значение слов и действий этого иудея объяснили прокуратору первосвященники.
Все это показывает, что римские прокураторы, как правило, предпринимали какие–либо серьезные действия лишь после консультаций с местными властями. Скорее всего, и Понтий Пилат избил иудеев, протестовавших против нецелевого использования священных денег (корвана), а затем самарян — лишь после совещания с Каиафой и его приближенными. Очень вероятно, что эти два инцидента были единственными силовыми действиями против народа, предпринятыми в правление Пилата.
Срок правления Пилата. Это тоже немаловажный вопрос. Обычно считается, что Пилат вступил в должность в 25 или 26 году. Его отставка датируется началом 37 года — следовательно, он пробыл прокуратором одиннадцать лет. Однако есть свидетельства (как у Иосифа, так и на монетах), что он занял свое кресло намного раньше — в 19 или 20 году. Если это так (здесь не место разбирать этот сложный вопрос) — значит, Пилат правил Иудеей и Самарией целых семнадцать лет. По стандартам того времени — тем более, когда речь идет об Иудее, где значительная часть населения не желала мириться с присутствием иноземцев и чужеземной властью, — это огромный срок, свидетельствующий о том, что правление Пилата было удивительно мирным и стабильным. Можно сравнить Пилата с двумя его преемниками: 1) Фадом, правившим два года (убийцей Февды и его последователей), и: 2) Феликсом, правившим восемь лет (избившим последователей египтянина). Если за семнадцать лет — да хотя бы и за одиннадцать! — Пилат лишь дважды вступал с подданными в кровопролитные столкновения, это значит, что его правление было не хуже «среднего», а, пожалуй, лучше, чем у многих.
Я не стремлюсь реабилитировать Пилата или тем более произвести его в святые (хотя Коптская церковь его канонизировала!) Несомненно, по сегодняшним стандартам прокуратор Иудеи был коррумпирован, жесток, несправедлив и в грош не ставил права человека. И вряд ли его хоть немного волновала жизнь или смерть какого–то Иисуса из Назарета.
В случае с Иисусом Пилатом двигали чисто политические мотивы. Накануне Пасхи, величайшего праздника в иудейском календаре, когда Иерусалим наполнился благочестивыми иудеями, жаждущими искупления Израиля, — Пилат столкнулся с потенциально опасной ситуацией. Его иудейские союзники — Каиафа и другие первосвященники — требовали немедленно казнить Иисуса. Но разумно ли устраивать публичную казнь близ Иерусалима в канун Пасхи? Действительно ли Иисус представляет серьезную угрозу? Положим, он проповедует какое–то новое царство — но ведь у него нет вооруженных последователей! Колебания Пилата не имеют ничего общего с поиском справедливости: причина их чисто политическая. Пилат понимал, что движет Каиафой и другими первосвященниками: Иисус оскорбил их — из его проповедей прямо следовало, что они недостойны занимаемых должностей и подлежат Божьему суду. Однако что за охота была Пилату казнить в канун Пасхи популярного проповедника и целителя лишь за то, что тот разозлил иудейских аристократов, которых многие в народе презирают и ненавидят? Как любой политик Пилат думал прежде всего о себе — и не хотел, чтобы ему навязывали поспешные и, возможно, невыгодные для него решения.
Отказ Иисуса отрицать обвинение в том, что он объявлял себя (или позволял своим последователям считать себя) помазанным царем Израиля, убедил Пилата, что Иисуса действительно следует казнить. Поскольку он оказался виновен не просто в нарушении порядка, но в государственной измене, то был приговорен к распятию по обвинению в том, что претендовал на звание «царя иудейского» (Мк 15:26; см. Мф 27:37, Лк 23:38, Ин 19:19). Таким образом, в конце концов Пилат уступил требованиям первосвященников (как, видимо, поступал и в других случаях — что в конце концов и привело его карьеру к печальному концу); но не прежде, чем переложил на них ответственность, умыв руки и провозгласив: «Невиновен я в крови Праведника этого» (Мф 27:24). С юридической точки зрения этого не требовалось: в глазах Рима молчаливое признание Иисусом своей роли в грядущем царстве Божьем вполне оправдывало его казнь. Однако с политической точки зрения все обстояло иначе: лукавый прокуратор хотел быть уверен, что иудейское общество не станет винить его в смерти Иисуса — или, по крайней мере, обвинит не его одного.