Второй несущий элемент конструкции Бейджента — не лучше первого. Основываясь на своем истолковании последнего из изображений «Крестных стояний»[6] в церкви Ренн–ле–Шато, где изображено тело Иисуса в гробнице, Бейджент заключает, что Иисус не умер на кресте, а был, при помощи Понтия Пилата, опоен зельем и быстро перенесен в гробницу; а затем, ночью, втайне, друзья Иисуса вынесли его оттуда, выходили, а затем помогли бежать из Иудеи в Египет[7]. Каким же образом четырнадцатое «Крестное стояние» в церкви Ренн–ле–Шато открывает эту поразительную истину? Дело в том, что на картине изображена луна. Да, все верно — луна. Видите ли, согласно иудейским погребальным обычаям, тело полагалось помещать в гробницу до сумерек — и до восхода луны. Однако на картине в Ренн–ле–Шато мы видим луну, стоящую высоко в небесах. По заключению Бейджента, это указывает на то, что Иисуса на картине не вносят в гробницу мертвым, а выносят из гробницы живым.
Не правда ли, смелое заключение сделал Бейджент из одной–единственной луны? Но на этом он не остановился: оказывается, в заговоре, призванном помочь Иисусу избежать своей судьбы, принял участие Понтий Пилат (да–да, после того, как сам же приказал его казнить). Но нет ли более простого объяснения? Быть может, художник просто следовал евангельскому рассказу так, как его понял? В Евангелии мы читаем: «Когда же настал вечер, пришел богатый человек из Аримафеи, именем Иосиф, который также учился у Иисуса» (Мф 27:57, Мк 15:42–43). Иосиф получил тело Иисуса, поспешно подготовил его к погребению и похоронил в гробнице. Заметим, что рассказ начинается со слов: «Когда же настал вечер» (выделение мое). Не зная иудейских погребальных обычаев, автор росписей в Ренн–ле–Шато понял «вечер» не как «конец дня» (что имелось в виду в Евангелии), а как «сумерки» — и, пользуясь своей художественной свободой, изобразил ночное погребение при полной луне.
Мне кажется, это объяснение лучше того, что предлагает Бейджент. И еще один факт: на четырнадцатом «Крестном стоянии» друзья Иисуса изображены скорбящими — что вполне естественно, если их друга и учителя кладут в гробницу мертвым, но странно, если его выносят оттуда живым.
Третье «доказательство» Бейджента — слабейшее из всех: доказывает оно, пожалуй, только то, что для обмана публики Бейдженту никаких доказательств не требуется. Он рассказывает нам, что сумел найти источник ходивших по Святой земле слухов о существовании каких–то документов, опасных для Ватикана. Расследование привело его к некоему коллекционеру библейских древностей, живущему «в крупном европейском городе». (Ни имени коллекционера, ни названия города Бейджент нам не сообщает.) Коллекционер поведал Бейдженту, что в 1961 году, проводя раскопки древнего здания в Иерусалиме, он обнаружил там два папируса с арамейским текстом. Предметы, найденные вместе с этими документами, помогли коллекционеру датировать их 34 г. н.э. Документы оказались письмами, автор которых называл себя «Мессией детей Израилевых». Очевидно, сказал себе коллекционер, это Иисус. Кто же еще это может быть? В письмах, адресованных иудейскому синедриону, объяснялось, что их автор, утверждая, что обладает Духом Божьим, вовсе не притязал на божественный статус. Вначале коллекционер не хотел раскрывать тайну этих писем, но в конце концов показал их Бейдженту.
Бейджент по–арамейски не читает и не может определить, что же написано в документах (и даже, на каком языке они написаны) — однако верит коллекционеру. Далее он рассказывает, что коллекционер показал эти письма Игаэлю Ядину и Нахману Авигаду, двум уважаемым израильским археологам и библеистам — и они подтвердили древность и аутентичность текстов. К несчастью, продолжает коллекционер, один из них проболтался о существовании писем католикам — и скоро на коллекционера начали давить. Ему пришлось дать обещание хранить документы в тайне. Бейджент также пообещал никому об этом не рассказывать — по крайней мере, сразу.
Что же получается? Бейджент просит нас поверить, что Иисус из Назарета, инсценировав свою смерть на кресте и бежав в Египет, пишет по–арамейски два письма иерусалимскому синедриону, в которых объясняет, что не притязает на божественность — по крайней мере, не считает себя более божественным, чем любой человек, которого коснулся Дух Божий. В этом мы должны поверить Бейдженту, хотя он не читает по–арамейски, не называет нам ни имени коллекционера, якобы владеющего этими арамейскими письмами, ни даже города, где коллекционер живет. Мы должны поверить Бейдженту и этому анонимному коллекционеру, что подлинность арамейских писем подтвердили двое знаменитых археологов, которых, по странной случайности, уже ни о чем расспросить невозможно. (Ядин умер в 1984 году, Авигад — в 1992 году.) Во все это мы должны поверить, хотя ни один живой и квалифицированный специалист этих документов не видел, а те двое, что, по собственным словам, видели, не смогли их прочесть!