Вся игра была бессмысленной. Они с Майкрофтом допрашивали Брука часами день за днём, потом отпустили его на свободу, подставили Шерлока — впустую. А ведь это действительно было просто. Слишком просто. Но они все предпочли сложный и запутанный вариант с супер-кодом самому естественному и простому.
А Джим тем временем отыгрывал последний свой выход на сцену, причём делал это с блеском. Каждое слово, каждый жест были выверены до безупречности и оказывали на единственного зрителя спектакля задуманный эффект. Если бы Гермиона догадалась о коде раньше, всё ещё можно было бы отменить, а теперь уже поздно было тормозить взбесившихся гиппогрифов. Так что Гермиона просто наблюдала, откладывала где-то в подсознании детали разговора, но силы оставили её, от кипучей энергии не осталось и следа.
Когда Брук выхватил пистолет, мир на мгновение стал ярче, воздух как будто загустел, Гермиона направила на Шерлока палочку, готовясь произнести заклинание, которое сдержало бы пулю, но оно не потребовалось.
Громыхнуло, и Джим рухнул на нагревающуюся от солнца крышу с простреленной головой. Запахло ржавчиной. Шерлок отскочил назад и заметался, запаниковал. А Джим оставался лежать — мёртвый.
Гермиона подошла к краю крыши и заглянула вниз. Закружилась голова, но Гермиона не позволила себе отступить, пошатнулась и поймала равновесие.
Шерлок встал совсем рядом с ней и тоже взглянул вниз. Гермиона не слышала его мыслей, но чувствовала, как они бьются в его сознании — судорожно, нервно. Он достал телефон, набрал номер — и вовремя. Внизу из такси вышел его друг, доктор Джон Ватсон, одна из целей снайперов Брука.
Не своим, помертвевшим голосом Шерлок прощался с ним, просил выполнить пожелание Брука и рассказать всему миру, что он, гениальный детектив, всего лишь мошенник и позёр. Гермиона закусила губу. Было физически больно слышать это от самолюбивого Холмса.
«Твоих рук дело, Грейнджер», — сказала она себе, и внутренний голос прозвучал удивительно едко и неприятно.
И она не выдержала. Лёгким ментальным усилием она прикоснулась к разуму Шерлока, толкнула его. Он запнулся на полуслове и быстро велел другу: — Не двигайся!
Он понял всё правильно, почувствовал и увидел свой шанс выжить. — Прощай, Джон, — произнёс он спокойно и горько, и бросил телефон, раскинул руки в сторону, подобно крыльям, и шагнул вниз. — Аресто моментум! — беззвучно произнесла Гермиона, чувствуя, как руку с палочкой начала тянуть непривычная тяжесть чужого тела. Заклинание давалось с трудом.
Джон Ватсон охнул и кинулся вперёд, но запнулся и чуть не упал. Гермиона сняла заклятие — и Шерлок с едва слышным с высоты хрустом впечатался в асфальт.
Гермиона аппарировала вниз и прежде, чем Джон или зеваки успели подойти, коснулась пальцами шеи Холмса. Пульса не было. По асфальту растекалась настоящая, неприятно пахнущая кровь.
Выбежали из госпиталя медики в голубых халатах, упал на колени Джон. Гермиона почувствовала, как невидимый под дезиллюминационным заклятием Гарри коснулся её плеча, и вместе они отошли в сторону. — Всё в порядке, — сказал Гарри тихо.
Гермиона сжала его ладонь — и аппарировала обратно на крышу, склонилась над телом Джима и только после этого спросила в пустоту: — А он?
Гарри снял маскировку и направил в сердце Брука палочку, почти минуту сосредоточенно смотрел в одну точку и наконец сказал: — Мёртв.
Потом был маггловский морг — неприятное помещение, насквозь пропахшее формалином и ещё чем-то горьким. Была зарёванная женщина в белом халате. Как бы Гермиона ни хотела уйти, она была вынуждена оставаться до тех пор, пока медики не осмотрели тело Шерлока, не заполнили все документы и не пришли к выводу о том, что вскрытие не требуется.
Холмса поместили в морозильник, и морг на время опустел. Гермиона подошла было к морозильнику, но не открыла его — в помещении наверняка были камеры. Скорее интуитивно, нежели осознанно потянулась к сознанию Холмса и, к огромному облегчению, уловила едва ощутимые колебания. Не мысли — скорее, присутствие мыслей. Но они доказывали, что заклятие Гарри сработало так, как должно было — Холмс жив.
Морг они покинули пешком, невидимые, Гарри приобнимал Гермиону за плечо. Аппарировать изнутри госпиталя было бы опасно — кто знает, как отреагируют хрупкие медицинские приборы. Но едва они отошли из-под прицела камер, как в воздухе замерцало. Гермиона вскинула палочку — и сразу же опустила. Перед ней завис слабенький, неоформленный патронус. — Что… — начал Гарри, но патронус заговорил: — Гермиона, скажи мне, что он жив. Он же жив? Ответь.