«Давай, Грейнджер!», — велела она себе, стискивая немеющие пальцы в кулаки. Это понукание сработало, как и всегда, и вынудило её подойти к двери и провести палочкой снизу вверх, творя сложное заклинание. Камера ещё раз мигнула, и огонёк погас. Гермиона сглотнула горькую слюну и прошептала:
— Аллохомора.
Дверь открылась бесшумно, а Гермиона невольно вспомнила о том, что «Аллохомора» — заклятие воров. Она сейчас была вором, только собиралась не уносить, а возвращать похищенное. Раскаявшийся вор.
Всего раз Гермиона была в этом доме, но хорошо запомнила застеленный плотным ковром пол, канделябры и картины на стенах, широкую деревянную лестницу, а ещё, почему-то, полное отсутствие запахов. Дом был богато обставлен, красив, но стерилен и пуст. Наверное, на него накладывался отпечаток личности холодного владельца.
Ещё одно заклинание против слежки, и Гермиона беспрепятственно поднялась на второй этаж, где, как помнила очень хорошо, располагался кабинет. Толкнула дверь, вошла внутрь — и тут же услышала тихий щелчок, которые очень сложно было с чем-то спутать: так возводится курок.
Гермиона вскинула палочку наугад, но не рискнула колдовать, только вслушивалась в более ничем не нарушаемую тишину.
А потом по глазам ударил жёлтый свет, Гермиона зажмурилась, отшатнулась в сторону и услышала:
— Рад, что вы пришли, Гермиона.
Она чуть приоткрыла слезящиеся глаза.
Майкрофт сидел в своём кресле, закинув ногу на ногу, в руке у него был странный предмет, в котором Гермиона почти сразу узнала рукоятку зонтика. Только вместо самого зонтика располагалось вполне различимое пистолетное дуло.
Внимательно смерив Гермиону ничуть не изменившимся за прошедший год прохладным взглядом голубых глаз, Майкрофт кивнул своим мыслям, отложил пистолет на стол и поднялся на ноги.
Для него этого года словно не было — он был таким же, как в тот день, когда Гермиона забрала его воспоминания, даже две поперечные складки на лбу не стали глубже. Только костюм был другой, светло-бежевый. Гермиона несколько раз открыла рот и закрыла снова, силясь глотнуть воздух, но лёгкие как будто сжала стальная рука. Наконец, она сумела выдавить из себя:
— Откуда вы знаете моё имя?
Его воспоминания о ней и о мире магии лежали в сейфе, надёжно запечатанные ключом, но, тем не менее, он сказал ей: «Рад, что вы пришли, Гермиона», — как будто только что назначил встречу через кольцо с протеевыми чарами. Кто-то вернул ему память и, Гермиона не сомневалась в этом, этот кто-то был ей не друг.
Одиннадцать месяцев — столько времени прошло с памятного суда и ещё более памятного вечера после него. Одиннадцать месяцев Гермиона официально сотрудничала с Отделом тайн. Обвинение с неё сняли через два месяца, но огласки не было — просто в один из дней она получила извещение о том, что более ни в чём не обвиняется и вольна распоряжаться своей судьбой по своему усмотрению.
Конечно, это была ложь, ни о какой свободе речи не шло, но груз обвинения больше не давил на плечи. Взамен же Гермиона была вынуждена взвалить на себя могильную плиту под названием «работа на спецслужбу».
В первый же день Гермионе показали заклинание сокрытия внешности, которое и делало всех невыразимцев безликими существами с голливудскими улыбками, а потом проводили к начальнику подразделения, в кабинет, дверь которого была превращена в дверь синей телефонной будки. Начальник, такой же человек без лица, энергично встряхнул руку Гермионы и представился:
— Кто, мистер Кто.
Несмотря на подавленное состояние, Гермиона хмыкнула и спросила:
— Это «Тардис»?
Комната была тоже безликой и типичной. Мистер Кто тусклым голосом невыразимца сообщил:
— Разумеется. Добро пожаловать на борт. Не переживайте, мы все здесь немного безумцы. И раз уж у нас нет лиц, имен и голосов, мы можем позволить себе маленькие причуды. Ну-с, как вы назоветесь?
— Почему так много Эвансов и Браунов? — вместо ответа спросила Гермиона, тщетно пытаясь разглядеть истинный облик мистера Кто.
— Это представители, — как-то пренебрежительно отозвался мистер Кто. — Учёные не бегают по министерству, сами понимаете.
— Значит, вы учёный, — протянула она задумчиво.
— Если мир, мисс без имени, театр, то на этой сцене я пусть и не режиссёр, но хотя бы дирижёр оркестра. Правда, мы с музыкантами не всегда знаем, ставим ли оперу, балет или и вовсе пишем картину.
Мистер Кто прошёлся по кабинету — смахнул со стола несуществующую пылинку и спросил, словно и не прерывал своей странной мысли: