Примечание: 1. Сцена из драмы Шекспира «Генрих VI», Ричард Йорк со сторонниками приходит в Парламент и объявляет, что Генрих VI не имеет права на корону и должен быть свергнут. 2. 17 стоунов — около 110 кг.
Глава тридцать седьмая
Когда благополучно завершились Олимпийские игры в Ванкувере, Майкрофт сумел найти время и поздравить Гермиону с успехом. — Вам Гарри рассказал? — спросила Гермиона подозрительно. Майкрофт развел руками: — Право, Гермиона, у меня достаточно знакомых в мире магии, а процесс был громким. Неожиданно для себя Гермиона сказала эмоциональней, чем следовало бы: — Вы играете с огнем, общаясь с волшебниками! Майкрофт в ответ одарил ее внимательным взглядом, и Гермиона почувствовала себя неловко. Он мог бы и вслух сказать что-то вроде: «Позвольте напомнить, что я состою в отношениях интимного характера с волшебницей», — но и взгляда хватило. — Не хочу вас упрекать, — заметил Майкрофт, — но пока самый опасный волшебник в моем окружении — это вы, Гермиона. В общем-то, это заявление не было лишено оснований: она несколько раз вторгалась в его разум, стирала ему память, а не так давно взорвала его телефон. — И даже эта опасность значительно ниже, чем вероятность того, что какой-нибудь снайпер обойдет наблюдение и застрелит меня, — тем же тоном продолжил он. — Увы, политика — не самая безопасная отрасль. — Кем бы вы стали, если бы не политика? — спросила она тихо. Майкрофт рассмеялся: — У меня никогда не было… альтернатив. К сожалению, я совершенно не подхожу для полевой работы. В начале марта состоялась Пражская конференция, в которой Гермиона действительно приняла участие, причем не только с Ойстерманном, но и самостоятельно — представила свою гипотезу корреляции ранних детских травм и иммунитета к заклинаниям подавления воли и искажения сознания. Гермиона снова много и с удовольствием занималась наукой — благо, для этого теперь было достаточно времени. Дважды мистер Кто привлекал ее к проектам Отдела Тайн, тогда она снова надевала личину мисс Аты и, выполняя задания, опять возвращалась к своим размышлениям о том, кто же такой мистер Кто. Остальное время она проводила либо в библиотеках, либо в своей квартире, либо в лаборатории Вагнера в Цюрихе, куда ей настроили многоразовый портал — она была влюблена в его коллекцию артефактов, облегчавших ментальное сканирование, и всерьез думала о том, чтобы, когда Невилл станет министром, выбить и себе финансирование для чего-то подобного. Правда, была велика вероятность, что эта лаборатория будет располагаться на одном этаже с Отделом Тайн. Также она планировала сделать еще нечто важное после выборов — вернуть домой Шерлока Холмса. По сообщениям Майкрофта, он был жив, здоров и скакал по Европе, занимаясь зачисткой сети Брука и ввязываясь в смертельно-опасные авантюры, но Гермиона чувствовала свою вину перед ним. Кроме того (в этом она не призналась бы даже под «Сывороткой правды»), она хотела вернуть Шерлока ради Майкрофта. И пусть он назвал бы это глупым сентиментальным порывом, она хотела сделать ему подарок, который он, конечно, с раздражением отбросит в сторону, получив. Но он будет ему рад. Весна прошла почти незаметно, запомнившись разве что буйным цветением тюльпанов, магнолий и вишен, заполнявшим улицы Лондона сладким густым ароматом. Гермионе иногда казалось, что ее жизнь преодолела бешеные пороги, и наконец-то разлилась тихой ленивой рекой, неподвластной никаким штормам. Ее внутренний океан успокоился. Работа, прогулки по городу, который больше не вызывал ни боли, ни страха, редкие встречи с Майкрофтом, общение с друзьями — разве не было это той банально-естественной, спокойной жизнью, к которой стремится всякий человек? На политической арене Британии все было спокойно — Малфой оставался под следствием, хотя и на свободе, Забини доказал смягчающие обстоятельства и сумел отделаться крупным штрафом и пожизненным запретом занимать руководящие должности. Но Гермиону почему-то это почти не занимало. Иногда ее все-таки мучили кошмары — если она уставала слишком сильно и не успевала очистить сознание, и тогда к ней во сне приходили то родители, то Рон, то хохочущий Брук, то держащиеся за руки печальные дети-обскуры, которым она так и не сумела помочь. Заметив, что кошмары настигают с большей вероятностью, если она спит у себя, Гермиона без колебаний продала квартиру, выбрав новым местом жительства двухэтажный неприлично-дорогой особняк севернее Челси и оградив его всеми доступными заклятиями. Майкрофт, которому, конечно, был оставлен свободный доступ, под видом похвалы раскритиковал обстановку гостиной и сообщил, что, если Гермиона не потрудится сделать окна в доме непрозрачными, ему придется выключить две камеры видеонаблюдения, что было бы очень неудобно. С того момента, как она перебралась в новый дом, Майкрофт стал ее частым гостем — теперь он оставался у нее ночевать почти так же регулярно, как она — у него. Их отношения, пожалуй, не имели названия, во всяком случае, в обывательском смысле. В ее доме не было ни одной принадлежащей Майкрофту вещи, так же как ее вещей не было у него. Они никогда не договаривались о встречах, но никогда не наносили друг другу спонтанных визитов. Они ни разу не были вместе в театре, который Майкр