Глава 4
По дороге на южной окраине города в тени деревьев располагался паркинг с обслуживанием машин. Феррону казалось, что мягкий воротник голубой шелковой рубашки душит его. Необходимо чего-нибудь выпить. Он свернул на стоянку и припарковал машину в относительно прохладной тени старого дуба. Эд искоса взглянул на Марву. Она сидела, сжав губы, и смотрела прямо перед собой. Ее скулы выдавались больше, чем обычно, щеки запали.
Официантка — пухленькая брюнетка в шортах и переднике — подошла к машине.
— Что угодно, сэр?
— Две бутылки пива, — сказал Феррон. — Любого, лишь бы было холодное.
— Да, сэр.
Феррон только теперь заметил, что он сидит на собственной шляпе. Он вытащил ее и принялся расправлять.
— Ну, так что все это значит?
— Я не знаю, — ответила Марва.
— Убеждены?
— Решительно.
Паркинг расположился между асфальтовой дорогой и берегом реки. Недалеко был оборудован пляж и стояло полдюжины столиков. В ближайшем заливчике стадо белых цапель лакомилось мелкой рыбешкой. У довольно далекого противоположного берега речной буксир тянул вереницу тяжело груженных барж. Еще дальше, вниз по реке, продолжали кружить в небе замеченные Марвой ястребы. 4
Пиво было холодное и вкусное. Феррон и Марва выпили, и он заказал еще пару, затем спросил девушку:
— Хотите сигарету?
— Спасибо.
Феррон курил, откинувшись на спинку сиденья. Но только он хотел заговорить, как Марва сама ответила на невысказанный вопрос.
— Вы можете-подумать: я что-то скрываю, но это сущая правда. Сама не понимаю, что происходит и почему этот толстый болван на станции решил приставать ко мне. — Она немного помолчала и добавила: — Сожалею, что втянула вас в неприятности.
Феррон выдохнул белый клубочек дыма.
— Мне не привыкать к осложнениям с местным законом.
На верхушке высокой зеленой сосны у края залива пронзительно закаркала ворона.
— Вы отсутствовали несколько лет? — спросил Феррон.
— Да, именно так.
— Пели в клубе «Метро»?
Марва сумрачно улыбнулась.
— Не все время. Не так уж просто получить такую работу.
— Да, это нелегко, — подтвердил Феррон.
Хотелось услышать от Марвы правду, хотя ему было совершенно наплевать, где она пела и пела ли вообще. Девушка ему очень нравилась, наверное, он смог бы ее полюбить. Но надо ли давать волю чувствам? Опять можно угодить в переплет.
Он спросил:
— Может быть, поэтому город настроен против вас?
— Настроен против меня?
— Потому что вы зарабатывали себе на жизнь пением в ночном клубе.
— Да нет, боже ты мой! — возразила Марва. — Не такие уж они узколобые. Во всяком случае, раньше не были такими. До отъезда я пела во многих местных заведениях: в Клубе курильщиков, в рыбном ресторане, даже в маленьком дорожном кабачке там, вверх по реке.
— Может быть, это другое дело?
— Сомневаюсь.
Марва допила пиво из своего стакана и, перегнувшись через Феррона, поставила стакан на поднос. Ему было приятно легкое прикосновение ее тела.
— Прежде всего, почему вы уехали из города?
Марва поудобнее устроилась на сиденье.
— Это долгая история, мистер Феррон.
— Эд.
— Ладно, Эд. — Марва облизнула губы. — Вы когда-нибудь жили в бедности, настоящей бедности?
— Не до такой степени, чтобы голодать.
Марва прикурила новую сигарету от окурка.
— А я вот жила. Вы сами увидите, когда приедем ко мне домой.
— Но вы говорили, что ваш дядя — полковник.
— Да он получил звание в Первую мировую войну. Но на медали не купишь солонины и кукурузной муки. — Она выбросила окурок из окна машины. — Это не имело значения, пока была девочкой, но когда пошла в старшие классы, все изменилось. Я не могла одеваться так, как другие девочки, должна была приносить завтрак из дому, вместо того чтобы есть в школьном кафетерии. — Марва затянулась новой сигаретой. — Поэтому-то и начала петь. Я обнаружила, что, выступая в местных заведениях, могу заработать несколько долларов. Это облегчало жизнь, но не очень. Даже когда другие девушки были приветливы, я знала, что за глаза они смеются надо мной.
— Почему?
— Потому что чувствовали свое превосходство. Ведь я жила в захламленном сарае из тридцати комнат со старым вечно пьяным дядей.
— Ваш дядя вырастил вас?
Она кивнула.
— Мои родители умерли, когда мне было три года. Дядя не располагал большими средствами, но все-таки взял меня к себе, и я стала его семьей. Конечно, у нас обычно хватало на питание. Но те неболь^- шие наличные деньги, которые дяде удавалось выручить время от времени, продавая участки земли, как правило, уходили на виски.