Но на деле там был тот еще бардак. Половина камер не работали, две были вообще только муляжами, вместо пропускной системы все пользовались обычными ключами от дверей и приветливым кивком охраннику на входе. Пройти мог кто угодно.
– Так, ладно, Даша, займись телами, Стас, на тебе охранники и санитары, поднажми, а я еще раз переговорю с нашим нервным директором, – сказал Лев, когда они на время вышли из кабинета, чтобы все обсудить без попытки директора шагнуть в окно или снова сбежать, – нужно дожимать, пока у них всех не случился приступ коллективной амнезии.
Директор все так же сидел в кресле и даже не удивился тому, что Гуров вернулся. Судя по устойчивому аромату корвалола, который витал в кабинете, он успел принять спасительные капли, и сердечного приступа от испуга можно было не ждать.
– Уважаемый… – Лев сделал вид, что вспоминает имя директора.
– Анатолий Борисович, Лабжинов, – слабым голосом сказал его собеседник.
– Уважаемый Анатолий Борисович. Давайте мы не будем изображать, что вы вот-вот пополните число ваших клиентов. Пока мы разговариваем не под запись, и не под протокол, и не у нас в Главке. Просто беседуем, как новые знакомые. Вы можете даже продемонстрировать законы гостеприимства и предложить мне чай или кофе, а потом за неформальной беседой рассказать все, что связано с телами наших пропавших, – обманчиво мягким тоном начал разговор Гуров. За таким тоном читалась сталь. Директор определенно понимал, что в случае отказа сотрудничать все для него может сложиться иначе, значительно более проблематичным образом.
– А хотите? Чего-нибудь? – растерявшись от такого перехода, начал Лабжинов. Видимо, в воображении его уже увозили куда-то на черном воронке. И там, скорее всего, расстреливали в подвале при свете единственной лампочки.
– Нет. Это я, чтобы вы в целом поняли, чего я хочу от вас. Как к вам попали эти четверо и почему были нарушены правила и двоих уже кремировали, а двоих готовили к кремации? На вас кто-то надавил?
Анатолий Борисович посмотрел в окно и вздохнул. Может быть, подействовал корвалол. А может быть, он просто устал чего-то бояться.
– Я никогда не брал взяток. Вообще никогда. У нашего морга очень хорошая репутация, потому что… Да я даже не знаю, как сказать.
– Потому что никто не дает взятки санитарам, которые занимаются невостребованными телами. А ваши санитары сразу куда-то пропали, стоило нам приехать к вам. Первый раз видел, чтобы от меня бежали санитары, – холодно улыбнулся Гуров.
– Да. То есть нет. В общем, несколько дней назад по городскому телефону позвонила женщина. Судя по голосу, она была не очень молода. Но настойчива. Она знала, как меня зовут, мою семью по именам знала. У меня жена учитель. И две дочки. И сказала, что вот есть свежие трупы, это ее цитата. В моих интересах сделать так, чтобы они как можно быстрее сгорели без следа. Я все говорю цитатами. Так, как говорила она. Речь была чистая, без мата, без ругани или какого-то говора. Я много лет занимаюсь музыкой, у меня очень тонкий слух на это. Взамен она пообещала перевести мне определенную сумму денег. Сумма была для меня неприлично большой.
– А вы?
– А я… Сказал, что это не по правилам, что так нельзя, что… – быстро заморгал Лабжинов. Помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил: – А она настойчиво так говорит, что знает, где работает моя жена. Где учатся девочки. И сказала где. Что если я не пойду ей навстречу, меня ждут проблемы. Серьезные. И не только меня… Нет, вы не подумайте, за себя я не боюсь. Ну уволить могут, и что с того? Проживем. А вот жена… девчонки… Я… Лев Иванович, я испугался. И… и подумал, что ничего страшного нет в том, что мы ускорим процесс… Никому-то это не повредит. Ну и согласился…
– И что? Деньги перевела?
– Перевела. Как и трем санитарам. Имена их называть не буду, пусть лучше будет, что я один в этом участвовал. Деньги пришли, повторюсь, сумма была для меня большой. Три мои месячные зарплаты. Сколько она перевела им, не знаю, но думаю, что столько же. Я все равно подождал сутки. Просто из уважения к… – Лабжинов сглотнул, – ним. А потом начал процесс оформления документов.
Гуров кивнул, переписал номер – у городского телефона был определитель номера – и сказал:
– Про деньги и санитаров я ничего не слышал. Кажется, давление, магнитные бури там, очень в ушах шумит, знаете, погода, наверное. Но если она еще раз позвонит или как-то объявится… И еще – запросите в банке, с какого счета вам деньги перевели, будьте так добры.
– Я обязательно дам вам знать! По телефону, по почте, да даже сам могу прийти! – Лабжинов резко встал, опустился обратно в кресло, потом снова вскочил и сделал несколько кругов по кабинету. При этом несколько раз он порывался пожать руку полковнику, но тот успевал остановить обрадованного Анатолия Борисовича жестом.