-Эй, ты чего такая грустная? Война ведь закончилась! Понимаешь, нет
больше войны!- закружил меня один из прохожих, но, заметив моё
настроение, спросил.
-Что, не вернулся твой-то?
Я грустно кивнула головой.
-А ты не переживай, может всё и сладится, и он вернётся. Слышал я, что
наших на Восток отправляют. Наверняка и твоего туда послали. Улыбнись!
Войне конец!- и мужчина скрылся в толпе веселящихся людей.
-Эй!- кто-то потряс меня за плечо. Я оглянулась…
-Эй, просыпайся. Мужики уже отмылись, наш черёд.
Заметив у меня на глазах слёзы, женщина покачала головой и спросила.
-Приснилось чего?
Я кивнула, вытерев слёзы.
-Ладно, пойдём. Я вот от своего мужа уже год весточек не получаю. Не знаю,
жив ли, нет. Хватит о грустном, пошли. Запасное бельё есть ли у тебя?
-Не успела взять.
-Ничего, сейчас чего-нибудь найдём,- мне протянули старое, но чистое
нижнее бельё, кофту и юбку.
-Вот, держи. Извини, что не новое, но какое уж есть.
Мы отправились в баню, устроенную в такой же землянке, только чуть
больше размером. Было жарко, пар витал под потолком. Мне протянули
тазик с горячей водой и предупредили, чтобы особо воду не расходовала.
Мыла не было и пришлось воспользоваться щёлоком. Вымылась и, между
прочим, неплохо. После бани пили чай из трав. Как хорошо! Впервые за
несколько дней я испытала чувство полнейшего спокойствия и
удовлетворения от жизни.
-Далеко не уходи, - предупредили меня, - скоро ужин.
Интересно, куда я могла пойти прогуляться, весь лагерь был как на ладони.
-Отхожее место вон, там,- показала рукой Елена. – Там уж сама разберёшься.
В центре партизанского городка находилась кухня, где постоянно кипела
работа. Ели в несколько очередей, поскольку постоянно кто-то уходил на
задание, а кто-то, наоборот, возвращался. Были и дежурные, приносившие
воду из ближайшей речки, коловшие дрова и занимавшиеся различными
вполне будничными делами. Чуть на отшибе находилась баня. Вокруг
землянки командира приютились жилища остальных членов отряда. Рядом с
лазаретом сушились бинты и кипели котлы с водой, в которых
стерилизовались перевязочные материалы. Особняком стояла землянка, где
проводились операции. Раненых лечили и выхаживали три женщины и
старичок-доктор, бежавший из города старый еврей.
После ужина за мной пришли, и пришлось вновь идти к командиру отряда.
-Светлана, нам потребуется ваша помощь как художника. Скажите, по
памяти вы сможете нарисовать портрет человека?- сразу же озадачили меня.
-Вполне, - не вдаваясь в подробности, ответила я, - а что требуется сделать?
-Завтра вы отправитесь в город, а с вами двое моих ребят. Появилась
информация, что недавно туда прибыл высокий чин. Вот его портрет нам и
нужен. До сих пор не удавалось выяснить, кто он и с какой целью прибыл.
Получив его портрет, мы сможем отправить его изображение в центр, а там
решат, что нам дальше делать. Как, согласны?
-А у меня есть выход?
-Выход есть всегда. Вы остаётесь в лагере, но за вами будет установлен
жёсткий контроль. Возможно, мы определим вас в помощь нашим
санитарочкам, возможно на кухню, а там отправим запрос о вашей личности
и будем решать в зависимости от полученных результатов, что с вами делать.
А так сможете проявить себя и тем доказать свою преданность трудовому
народу, запрос подождёт до лучших времён, - невозмутимо сообщил
командир.
-Мне боятся нечего, я сказала вам чистую правду. Теперь можете проверять.
Я не могу оставаться в стороне, когда трудовой народ сражается с врагом, и
согласна с вашим предложением.
-Тогда до завтра. Утром получите все необходимые инструкции,
познакомитесь со своими провожатыми. Теперь всё. Да, всё то, о чём мы
говорили, должно остаться между нами.
Попрощавшись, я ушла в свою землянку. Быстро что-то я стала привыкать к
реалиям нового времени. Ночь прошла спокойно. Позавтракав, хотела
немного привести себя в порядок, но меня вновь вызвали к командиру и там
представили двум моим ровесникам, с которыми мне предстояло идти на
задание.
Через несколько минут мы покинули лагерь. Идти по заснеженному лесу
было трудно, но партизаны, не останавливаясь, двигались уверенно вперёд и
вскоре мы оказались на дороге, ведущей в город.
Через час пути показались первые дома небольшого городка, куда мы и
направились. Деревянные дома постепенно стали уступать место каменным
собратьям. На главной площади виднелся собор, поостренный по моим
прикидкам, лет двести назад. Площадь окружали многочисленные магазины,
магазинчики и торговые лавки. Народ сновал туда-сюда, занятый обычными
житейскими делами. Мои спутники, оставив меня дожидаться их, куда-то
исчезли. Я присела на скамеечку в сквере и стала осматриваться. Пробежала
девчушка с корзинкой в руках, наверняка послали за продуктами, которыми
торговали крестьяне из окрестных сёл. Пожилой мужчина с сапогами,
перекинутыми через плечо, направился к сапожнику. Женщина тащила куда-
то упирающегося мальчишку, который всё время как заведённый повторял
одну фразу.
-Не пойду я к нему. Пусти, зуб уж почти и не болит. Ну, пусти!
Идиллия, да и только, если не знать, что идёт жестокая война. Немцев, как
это ни странно, нигде видно не было. Изредка проходили мужчины в чёрной
форме с белыми повязками на рукавах и с винтовками, перекинутыми через
плечо. Проехала телега, запряжённая старой лошадью, с трудом тащившей
свой груз. Где-то затявкала собака; зашипев, кошка вскарабкалась на дерево.
Мои спутники задерживались. Пора бы им уже и подойти. Внезапно эту
мирную картину нарушил крик, раздавшийся как гром среди ясного неба.
- Тикайте, люди добрые, облава!
На мгновение над площадью повисла вязкая тишина. Кошка испуганно
смотрела с дерева, девчушка от неожиданности уронила свою корзину, а
мальчишка, до этого, сопротивлявшийся изо всех сил попыткам матери
затащить его к зубному врачу, перестал ныть и испуганно посмотрел на
собор, из-за которого появился грузовик с вооружёнными солдатами.
Тишина взорвалась многочисленным разноголосьем.
-Тимофевна, чего застыла? Тикай, твою мать!
Эта самая Тимофеевна, женщина лет шестидесяти, вдруг заголосила:
-Ой, боженьки, что деятся-то! Ироды окаянные, людям жить спокойно не
дають!- и побежала, придерживая рукой юбку. Убежать ей не удалось.
Солдаты выгрузились из машины и стали загораживать выход с площади.
Увидев, что один из переулков перекрыт, народ бросился к другому, но было
поздно – там тоже стоял грузовик, и солдаты дружно спрыгивали на землю,
направляя оружие в сторону толпы, пытавшейся покинуть площади.
-Всё, не уйти, - кто-то обречённо произнес у меня за спиной.
Я оглянулась и увидела молодую женщину, прислонившуюся к дереву сзади
меня. В глазах у неё стояла вселенская тоска.
-Это конец, - со слезами на глазах сказала она.
-Оглянувшись, я заметила, что сзади скамейки виднелся большой сугроб. А
что, вариант. Схватив девушку за руку, потянула её, пока нас не заметили, в
сторону сугроба.
-Скорее, есть шанс укрыться, - прошептала я.
Укрывшись за сугробом, руками накидали на себя сверху снега. Едва успели
это сделать, как услышали совсем рядом с собой голос.
-Не, герр Шульц¸ здеся никого нету. Сугроб толькось и всё!
-Сугроб, так сугроб. Всех собрали?
-Кажись всех!
-Тогда – по машинам.
Услышав разговор, я обрадовалась, что вскоре всё закончится, и можно будет
выбираться из снега. Скажу, что лежать на холодной земле удовольствие