Когда выходим, набираюсь смелости взять её за пальцы. Внутри вспыхивает безудержная радость, она не отнимает руку! Так и идём, взявшись за руки по улице.
— В кино не хочешь сходить, Ви? — мы проходим мимо кинотеатра. В наш разговор бесцеремонно вмешивается пиликающий телефон Лалисы.
— Да, омма. Мы в парке Чхонгечхон. Когда вернусь домой? Хотим в кино сходить, после него сразу домой. С кем? Омма, я тут с мальчиком гуляю. Нет, как зовут, не скажу. Нет, домой не буду приводить. Нет, знакомить тоже не буду. Зачем тебе? Тогда давай, я тебе каждый день буду приводить мальчиков. Разных. У меня много знакомых парней, штук пятнадцать. Вот всё про всех и узнаешь, всех подробно допросишь. Хватит тебе? Омма, только не обижайся, пожалуйста…
По мере разговора, снова берёт меня под руку и тащит в кинотеатр.
— Всё, омма, мы в кинозал входим, я телефон выключаю.
А она хитрушка! Нарочно в кино пошла, чтобы мама отстала.
Начинается кино, мелькают кадры, звучит музыка. Лалиса вроде внимательно смотрит. И на экран и на зрителей, которых больше половины зала. Я — нет! В полном восторге от того, что она дозволяет держать меня за руку. Осмелившись, переношу её руку к себе на колени. Держу её кисть между своими ладонями. На мою вольность Лалиса как-то долго на меня смотрит, — замираю, как жук, притворившийся мёртвым, — потом снова поворачивает голову к экрану. Руку не отбирает.
Лалиса.
Фильм какой-то стрёмный. Иногда русский про себя использую, там есть множество слов, которых нет в корейском. Справедливости ради, в корейском тоже есть непереводимые слова, но намного меньше.
Купилась на рекламный плакат, обещающий волнующий экшн. Экшн есть, не спорю, но до чего же он нереальный и до чего разбавлен типично корейской слезливостью. Неотъемлемое свойство корейского кинематографа. И кульминации никак не дождусь, и рояли выскакивают со скоростной регулярностью придорожных столбиков.
А как там мой ухажёр? О-о-о, да он и фильмец не смотрит, надо же! А ещё говорят, мальчики боевики любят. Мой мальчик, — пожалуй, уже можно и так сказать, — всерьёз увлёкся мной. Ему не до кино, богиня дозволила себя за ручку взять, хи-хи-хи?
— Хватит! — отнимаю руку, веселюсь от его испуганного вида. Встаю. Сама его за руку хватаю.
— Пошли. Это не кино, а ерунда какая-то… — веду его к выходу.
Наше время выходит. Обещала Ви два часа, десять минут до лимита остаётся. Потихоньку идём к месту, где пасутся таксисты.
— Лиса, — он говорит Лиса с ударением на первом слоге и это правильно, — а почему ты не позволяешь себя фотографировать?
Отвечаю долгим вопросительным взглядом. Руку мою, он, кстати, себе в карман засунул. Вместе со своей.
— Очень хочется твой портрет иметь, — почти не сбивчиво объясняет Ви.
— Есть причины, — но вдаваться в них не буду. — Эту проблему мы как-нибудь решим. Попрошу Юри мой портрет сделать. Но это не скоро…
— Почему не скоро? — не отстаёт парень. А, действительно, почему? Потому что ДжиХун дома? Ну и что? Мы в двадцать первом веке живём. Достаю телефон.
— Аньён, Юри… — немножко надо пощебетать, так среди девочек положено. И нисколько меня не напрягает, что характерно.
— Юри, у меня к тебе просьба. Сделай ещё один мой портрет. Зачем? М-м-м… в общем, надо, Юри.
— Пока не скажешь, не буду делать, — вдруг заявляет маленькая нахалка. Не поддамся.
— Ладно, как хочешь. Тогда в фотоателье фотопортрет сделаю.
Юри сдаётся мгновенно.
— Хорошо, хорошо, Лалиса! Завтра перезвони, — и после паузы: — А может, всё-таки скажешь?
— Юри-ян, веди себя хорошо, — делаю голос максимально строгим. — Аннён.
Прощаюсь, но понимаю, что маленькая плутовка всё равно выцыганит из меня назначение портрета.
— Всё, — обращаюсь к Ви, — вопрос решён. Тебе только подождать надо. Сколько, не скажу. Юри, она такая…
Свой портрет отдать не могу, его родители узурпировали. Большой, тем более. Это главное украшение моей комнаты.
Подходит такси, прощаемся. С превеликим сожалением Ви отпускает мою руку, отдаёт сумку. Делает движение ко мне, упираюсь ладонью. Ишь, торопыга, то ли поцеловать хотел, то ли обнять. Совсем обнаглел.
Еду домой. Там меня ждёт обстоятельный и въедливый допрос от мамы. Заступиться некому, папы дома нет. Отвлечь внимание некому, сестры тоже нет. Буду одна отбиваться. А что, если учителя физики ей привести, как своего парня?
Таксист оглядывается на пассажирку ни с того, ни с сего начавшую ржать, как кобылица. Хотя она стоит того, чтобы и просто так поглядеть, — думает водитель.