Место действия: школа искусств Сонхва.
Время действия: 12 ноября.
По идее литература должна быть моим любимым предметом. Может, она такая и была бы. Если бы не прилагательное «корейская», что в моих глазах означает занудная и откровенно графоманская. Но вслух своего мнения выражать не буду. Литератор поприставал ко мне ещё с дурацким вопросом: «Тебе понравилось, Лалиса?». После шаблонного ответа с изображением восторга на лице «Замечательное произведение. Только я не поняла ничего» его пыл несколько иссяк.
Какое-то время пришлось потерпеть занудные объяснения, но упиралась изо всех сил: не понимаюничего. В конце концов, отстал.
— Лалиса-ян, — обращается ко мне, приходится вставать и кланяться, — прочёл твою книгу с огромным удовольствием. Сейчас другие учителя читают. Скажи, откуда ты знаешь такие подробности средневековой Англии? Ты ведь их не придумала?
Откуда, откуда… от верблюда, то есть, настоящей авторши.
— Пришлось изучать этот вопрос, сонсенним. Интернет здорово в этом помогает.
— А что скажешь про последний роман Кима МанЧжуна, который мы изучаем?
Что? Опять?!
Что скажу? Очередной занудливый опус. Безуспешно пытаюсь изгнать тоску из глаз. Из них у меня чуть кровь не полилась, когда читала сей «шедевр». К подобным «романам» прилагаются вот такие описания: «Читатель увидит, что за ответы эта литература предлагала на извечный вопрос о том, какой путь избрать человеку в мире непрерывных перемен, где хаос и гармония вечно сменяют друг друга»
У меня зубы начинают угрожающе ныть, когда читаю такое.
— Сонсенним, а можно я ничего не буду говорить об этом романе? — ЧэЁн традиционно реагирует на мои слова испуганным взглядом.
— Ты сама пишешь, у тебя должно быть своё мнение, — настаивает учитель.
— Сонсенним, вы должны знать, что авторы, писатели и поэты, очень часто относились друг к другу ревниво и недоброжелательно.
— Лалиса-ян, лично автора ты знать не можешь, — улыбается литератор. — Он в 17-о веке жил.
Некоторые в классе злорадно хихикают. Оглядываюсь и высматриваю, кто это. Хихиканье резко обрубается.
— Может, всё-таки кто-нибудь другой что-то скажет?
— Лалиса, я спросил тебя, — мягко, но нажим усиливается. Ну, как хочешь. Сам напросился.
— Начну издалека, сонсенним, — учитель соглашается кивком. — Мы все знаем, насколько велика европейская литература. Франция, Германия, Англия, Россия. Это только самые крупные страны. А до них была Древняя Эллада, в которой творил великий Гомер, — против которого всех корейских авторов в микроскоп не разглядишь, думаю про себя. — За Элладой великая Римская империя, за ней Византийская. Европейской литературе больше двух тысяч лет. И количество литературных шедевров в ней бесчисленно.
— Это ты к чему, Лалиса-ян?
— К тому, что за две тысячи лет выработаны правила написания любого произведения. От короткого четверостишия, до многотомного романа. Экспозиция, завязка, развитие сюжета, кульминация, спад, развязка. Многоуважаемый Ким МанЧжун всё перепутал. После кульминации и развязки вдруг оказывается, что всё это вместе — экспозиция. Никаких возражений не имею. Большой роман может иметь множество разных линий, каждая из которых может претендовать на отдельную книгу, пусть небольшую. Упомянутая мной схема может быть многоэтажной, многоступенчатой и усложнённой. Но что происходит у Кима МанЧжуна дальше?
— И что же? — литератор пока улыбается.
— Да ничего. После кульминации и развязки, когда изгнанная из дома добродетельная супруга пускается в длинное путешествие, не происходит ничего. Ровное, монотонное повествование без ярких событий. Там уже нет ни неожиданных сюжетных поворотов, ни завязки, ни кульминации. И образумившийся муж — такой банальный ход, от которого скулы сводит, простите, сонсенним.
— Плюс к этому, — продолжаю безжалостно растаптывать светоч корейской классики, — это какое-то фэнтези, сказка. Средневековые времена довольно жестокие. Женщина-изгнанница просто не выжила бы одна. Попробуйте кто-нибудь из вас, — оборачиваюсь к классу, — тем более девушки, уйти из дома и устроиться самостоятельно. Вы либо в бордель попадёте, либо под мостом будете жить.
— У нас нет борделей, Лалиса-ян.
— Официально нет, есть ли подпольные — никто не знает. На то они и подпольные. Лично я проверять не собираюсь. Если меня семья выгонит, я просто к бабушке убегу.
— Можно в армию уйти, — предлагает вариант ДаМи после того, как учитель замечает её поднятую руку. Здравый, кстати, совет.