Тем не менее, "Нойес лебен" с годами всё больше способствовала возрождению советской немецкой литературы. Казалось бы, что в состоянии сделать одна газета, причем даже не литературная, для развития литературы более чем полуторамиллионного тогда народа? Но до такого состояния уж была доведена эта литература. Ведь ей пришлось, как никогда раньше за два века своей истории, начинать с нуля. Даже через шесть лет после создания газеты на ее литературных страницах всё еще большое место занимали переводы прозы и стихов из советской литературы.
Начинать с нуля литературе пришлось не только в количественном, но и во многом в качественном отношении. Ибо художественный ее опыт, накопленный в прошлом, тоже остался далеко позади. Тем более если учесть, что художественные достижения — это не достижения науки и техники, которые последующее поколение, изучив и освоив, может развивать дальше; в литературе и искусстве каждый проходит свой путь вверх от общей для всех отметки — "уровня моря", каждый покоряет свою вершину, причем в одиночку, а не в альпинистской связке, и совсем не обязательно, что он доберется до сияющих пиков, на которых закончили свой путь его предшественники.
Разбросанные по всей стране литераторы только через газету узнавали, кто еще жив и где кто находится. Вскоре практически все, кто имел хоть какое-то отношение к литературе, стали появляться на еженедельной литературной странице "Нойес лебен". Начинали действительно "с нуля": со шванков (юморесок фольклорного характера на диалекте), со стихов, с небольших рассказов.
Особенностью советской немецкой литературы того времени является отсутствие в ней разделения на прозаиков и поэтов. Практически все пишут стихи и все пишут прозу. При этом многие выступают еще со шванками, заметками, статьями, с литературной критикой и, естественно, как переводчики советской поэзии на немецкий язык. Это не следствие разносторонности дарований, а всего лишь синкретизм: большинство литераторов в послевоенной литературе находились на начальной стадии литературного творчества, когда не определилась еще направленность автора, когда он как литератор еще "познает мир", активно и нетерпеливо откликаясь на всё увиденное, и когда еще нет в работе больших тем, нет того крупного, важного, что уже не позволяет тебе отвлечься на второстепенное.
В 1958 и 1962 годах в Красноярске собираются совещания-семинары советских немецких литераторов, такие же совещания начинают проводиться в Москве. В 1963 году к четырём нашим членам Союза писателей с довоенных времён (Андреас Закс, Доминик Гольман, Герберт Генке и Генрих Кемпф) добавилось ещё четверо: Виктор Клейн, Эдмунд Гюнтер, Рудольф Жакмьен и Фридрих Больгер. При Правлении Союза писателей СССР создается Комиссия по советской немецкой литературе; возглавить ее попросили известного критика Александра Дымшица, пусть и не имевшего никакого отношения к советской немецкой литературе (ей тут не привыкать), но ставившего ее проблемы перед соответствующими инстанциями четко, масштабно и по-деловому. Не его вина, что практических результатов не последовало…
Если первые десять послевоенных лет — это годы полного безмолвия советской немецкой литературы, то вторые десять лет — с 1955 по 1965 — это годы возрождения: время робкой пробы сил (а не утрачено ли уже всё? а можем ли еще?), затем всё более уверенных выступлений, обретение своего голоса, консолидация сил, получение определенного признания, начало издания книг. Этот период имел большое значение не только для самой литературы, но и, через нее, для читателей: именно в этот период наблюдается наивысший интерес читателей к литературе, к газете (тираж ее в 1965 году достиг пика — четверть миллиона! сейчас около 100 тысяч). Во многом это было связано с атмосферой в стране после XX съезда, с большими надеждами, которыми жило немецкое население страны, тем более, что некоторые основания для надежд были: с 1957 года было введено изучение родного языка для детей немецкой национальности в школах, создано отделение по подготовке учителей немецкого родного языка и литературы в Новосибирске (его возглавил Виктор Клейн, ученики которого сделали потом очень много для поддержания родного языка и литературы), бурно развивалась самодеятельность. Однако не стоит заблуждаться: надежды у советских немцев были в сердце, но на страницы газеты они не выходили. Ведь указ 1941 года еще не был отменен, и они по-прежнему считались пособниками фашистов. А когда в августе 1964 года был, наконец, принят указ, реабилитировавший советских немцев, то он даже не был опубликован в русской печати. Только в январе 1965 года он появился на немецком языке в "Нойес лебен", и тогда советские немцы увидели, что указ 1941 года отменяется лишь в "части, содержащей огульные обвинения"; что же касается отмены наказания за несправедливые обвинения, то этого не последовало: автономия советских немцев не была восстановлена. А в 1965 году, после резкой негативной реакции верхов на обращения делегаций по этому вопросу, основания для оптимизма у советских немцев исчезли опять на долгие годы.