Не сумев разрешить конфликт, они встретили Рождество в хмуром настроении. На следующий день Джинни вроде как подобрела и даже приготовила Гарри праздничный обед. А вечером благополучно отправилась восвояси — обратно в школу, заверив, что в следующем году всё обязательно будет по-другому.
Между тем время отмеряло свои дни, часы и минуты. За полной одиночества зимой пришла не менее унылая весна, за ней наступило лето. В первых числах июня к Гарри прилетело письмо, в котором Джинни радостно сообщала, что ей, как преподавателю Хогвартса, достался небольшой, но светлый и уютный домик в Хогсмиде. Теперь она планирует заняться его обустройством предстоящим летом, а он, если хочет, может приехать и помочь с выбором мебели и прочих необходимых в быту вещей, и нет — в Лондон она возвращаться категорически не хочет. В волшебной деревушке чудесный воздух, огромные просторы для прогулок и самое главное — под боком любимый Хогвартс. Помимо этого, в письме упоминалось, что Невилл тоже поселился в Хогсмиде, а ещё перевез туда свою бабушку, которая, в отличие от Гарри, с радостью рассталась с родовым домом Долгопупсов в пригороде Лондона.
Гарри, прочитав жёлтый лист бумаги до конца, смял его в руках до размеров маленького комочка. Затем встал, подобрал с пола распечатанный конверт, подошёл к камину и бросил поверх пылающих углей. Бумага сразу загорелась и стала с шорохом разворачиваться. Ему на глаза вновь попало исчезающее в черноте слово из письма «не вернусь».
Так на площади Гриммо двенадцать заходило солнце.
3
Двадцать пятый день рождения Гарри пришёлся на воскресенье, и весь день он ждал, как дурак, что услышит знакомые шаги, и Джинни появится на пороге дома. Ему прилетело множество писем с поздравлениями, в том числе, открытка от Рона с Гермионой, поселившихся недалеко от Норы. Гарри знал, что на этом настоял Рон, который не хотел быть далеко от мистера и миссис Уизли, особенно от Молли. После потери Фреда, миссис Уизли не смогла до конца оправиться: время от времени она украдкой смахивала слёзы со своих глаз, особенно, когда кто-нибудь ненароком называл имя Фреда, при этом надеясь, что никто не видит её страданий, но домочадцы понимали — прежней весёлой мамы больше не будет. Вдобавок по ночам её мучили кошмары, в которых неизменно погибали все остальные члены семейства. Старших братьев Уизли, Перси и Билла, вместе с их молодыми семьями разбросало по разным концам страны. Чарли прочно осел в Румынии. Джинни, поначалу активно поддерживающая свою мать, вскоре стала тяготиться пребыванием в доме детства. Оставались Джордж и Рон, которые теперь на пару владели «Всевозможными волшебными вредилками» в Косом переулке. И если Джордж, не сразу сумевший заглушить боль от потери брата-близнеца, пребывал первое время в полной прострации и практически ничем не интересовался, то Рон, помимо работы в магазине, считал своим долгом как можно чаще появляться в Норе, поэтому они с Гермионой сняли коттедж неподалёку.
В день томительного ожидания и в промежутках между чтением праздничных открыток, Гарри вновь пытался разобраться: что же произошло между ним и Джинни? В чём кроется причина того, что она несчастлива рядом с ним? С завидным упорством он возвращался на три, пять, семь лет назад, надеясь найти ответы на свои вопросы.
Когда победа над Волан-де-Мортом осталась позади, и все выжившие участники событий стали постепенно возвращаться к обычной жизни, Гарри, тяготясь всеобщим вниманием к своей персоне, постоянными попытками всевозможных магических изданий взять у него интервью и предложениями от некоторых небезызвестных писателей взяться за его биографию, поступил на работу в Министерство Магии на должность мракоборца, как и мечтал когда-то. Ему претила роль знаменитости, он был сыт по горло взглядами, полными поклонения. Его абсолютно не прельщала перспектива рассказывать кому бы то ни было о случившемся в стенах Хогвартса, делиться со всеми тем, что он чувствовал в тот момент, когда мир вот-вот готов был рухнуть, когда на твоих глазах умирали однокурсники, когда для него открылась страшная правда о его предназначении, столько лет скрываемая Дамблдором. То, что для одних было величайшим подвигом, для него было источником боли. Он чувствовал себя опустошённым, и первое время вообще ни с кем не мог говорить о случившемся. Исключение могло быть сделано лишь для Джинни, Рона и Гермионы. Но Джинни, видя страдания Гарри, предпочла не мучить того беседами по душам, она решила, что так быстрее затянутся раны. Вскоре после окончания школы ей поступило блестящее предложение от женской команды по квиддичу «Холихедские Гарпии» стать новым ловцом заместо выбывшей по семейным обстоятельствам девушки, и она, ни секунды не задумываясь, согласилась. Для Джинни настало время тренировок, игр, перелётов в другие города и страны на соревнования. Она вроде как и перебралась в дом на площади Гриммо, но в то же время постоянно отсутствовала. Официально они с Гарри считались парой, и он пару раз заговаривал о браке, но каждый раз слышал в ответ слова об очередном важном турнире, а ещё просьбу отложить их обручение до лучших времён. Джинни догадывалась, что женитьба предполагает скорое рождение детей и перерыв в едва начавшейся карьере, но она не была готова ни к первому, ни ко второму. Ей необходимо было чувствовать, что жизнь кипит и бурлит событиями, хотелось внимания, смены обстановки, новых встреч и знакомств — словом, всего того, что так избегал Гарри. Да и дом на площади Гриммо ей никогда особо не нравился: мрачное, обветшалое строение, с ненавистным портретом мамаши Блэк, вечно вопящей о грязнокровках и осквернителях благородного рода. Но этот дом являлся для Гарри памятью о Сириусе, и Джинни прекрасно понимала, что он ни за что не согласится продать его. Правда, Гарри был совсем не против ремонта, такого, какой понравится Джинни, однако, после пары неудачных попыток избавиться от портрета миссис Блэк и огромного, местами выжженного гобелена с родовым древом Сириуса (Гарри не сомневался, что они навечно останутся на своих местах благодаря сильной магии, как и многие другие предметы в доме), ей почему-то вовсе расхотелось этим заниматься. И вот, она ушла с головой в свою карьеру, а Гарри, за неимением лучшего, последовал её примеру, благо дел в Министерстве хватало. Он продолжал любить Джинни, радовался каждой встрече, как правило, непродолжительной. А она позволяла ему любить себя.
Рона Уизли мало интересовали переживания Гарри, и в отличие от последнего, он с радостью шёл на контакт с прессой. Проживший почти двадцать лет в тени своих старших братьев, красавицы-сестры, знаменитого друга Гарри Поттера — он наконец мог почувствовать собственную значимость. Рон любил говорить о себе и о собственной роли в победе над тёмными силами. Слава ударила ему по голове, печатные издания пестрили его интервью, в которых он, помимо всего прочего, расписывал какого труда ему стоило занять место погибшего Фреда, как тяжело приходилось первое время, ведь нужно было учиться общаться с покупателями, рекламировать товар, договариваться с поставщиками, и это на фоне апатии стоящего рядом Джорджа. Всякий раз Рон с удовольствием отмечал, что фактически был вынужден возглавить магазин и взвалить почти всю работу на себя. Ему казалось, что своими рассказами он способствует поддержанию интереса к «Всевозможным волшебным вредилкам», хотя, в гораздо большей степени, лишь тешил самолюбие. Его интервью вскоре многим надоели, но надо признать, находились и те, кто искренне сочувствовал молодому герою — мистеру Уизли. У Рона появились поклонницы, которые заходили в магазин лишь за тем, чтобы построить глазки хозяину и томно повздыхать.