Жаль, что я не могу последовать за жуками, полюбоваться их чудесными навозными шарами, раздорами из-за них, всей неуемной их работой и вынужден торчать здесь около поломанной машины неизвестно сколько времени.
Через несколько часов поломка устранена, день разгулялся, мы свернули с дороги и стали на бивак. С высокого бархана я вижу, как мой помощник размахивает руками и что-то мне кричит.
А я только что присел возле песчаной осы: она начала рыть норку, должна сейчас принести свою добычу. Придется расстаться с осой, спуститься книзу.
Сергей оказывается в большом недоумении. Возле дороги лежит скарабей без брюшка и медленно-медленно, будто жестикулируя, размахивает своими могучими лапами. Возле него собралась изрядная кучка муравьев-бегунков. Они теребят добычу, выгрызают из груди мышцы и, видно, давно заняты этим делом. Но куда делось брюшко и что случилось с навозником?
Через час я натыкаюсь на такую же самую картину. Скарабея без брюшка тоже терзают муравьи. Только не бегунки — любители падали, а чистые вегетарианцы — муравьи-жнецы. И так же, как и тот мученик, скарабей слегка поводит ногами, шевелит усиками, будто в недоумении разводя в стороны лапы, силится сказать: вот видели, случилось же такое! А потом еще две такие же находки.
Странные истории со скарабеями! Как их объяснить?
Не может быть такого, чтобы птица, откусив брюшко, бросила жука. Да и невкусен навозник, его покровы жестки, а если уж его есть, то, конечно, прежде всего грудь, а не брюшко, заполненное кишками с навозом. Нет, тут что-то другое.
А другое, как ни рассуждай, остается одно. На ослабевшего умирающего жука нападают муравьи и быстро свежуют добычу. Сперва растаскивают брюшко, потом открывают путь к мышцам груди, прикрытым очень прочной броней. Пока тело терзают многочисленные хищники, несчастный жук все еще продолжает шевелиться, ноги, привыкшие к движению, продолжают работать.
Я отнимаю добычу у муравьев и прячу ее в пробирку. На следующий день ноги еще шевелятся. Еще на следующий они слегка вздрагивают. Только на третий день жук недвижим, мертв. Медленно, очень медленно оставляет жизнь тело этого неутомимого труженика.
Многие почему-то считают, что ядовитый паук каракурт родится в песчаной пустыне. Наверное, потому, что с горячими непроходимыми и безводными песками связывается все живое, враждебное человеку. Очень давно в газете «Правда» даже было напечатано такое стихотворение про каракурта, автора которого я, к сожалению, забыл.
В действительности же, каракурт не водится в песках, не живет в них, и, сколько я ни искал его, никогда там не находил. А на изучение паука этого было потрачено мною несколько лет и о нем написана толстая книга.
«Почему каракурт не может жить в песчаной пустыне?» — спрашивал я себя. И не мог найти ответа.
Самка ядовитого паука каракурта неотлучно стережет свои коконы. В каждом из них по нескольку сотен маленьких паучат.
А недавно нашлась отгадка. И настолько простая, что мне до сих пор непонятно, как я не смог сразу до нее додуматься.
Каракурт делает тенета из крепких паутиновых нитей, которые беспорядочно плетет над самой землей, прикрепляя их к почве и окружающим растениям. Многие нити идут сверху вниз к земле и как бы натягивают продольные нити. Кроме того, эти вертикальные нити липкие. К ним цепляется добыча. На тенетах паук еще подвешивает своеобразные резонаторы — кусочки глины, мелкие камешки. Насекомые — добыча паука, задевая за паутину, раскачивают эти резонаторы, и до хозяина ловушки доходит ощутимое сотрясение.
В песчаной пустыне каракурт не смог бы плести свою сеть. К чему бы он прикреплял нити? К песку их не прикрепишь. Ведь он рыхлый и песчинки так легко отделяются друг от друга. Вот почему каракурт, попавший в песчаную пустыню, обречен на голод. Без ловушки из паутиновых нитей он совершенно беспомощен.
Расцвели тамариски, и узкая полоска тугаев вдоль реки Курты стала совсем розовой. Лишь кое-где в эту яркую цветистую ленту вплетается сочная, зеленая, нет, даже не зеленая, а изумрудная листва лоха. За полоской тугаев видны оранжевые пески. Я перебираюсь к ним через речку, собираясь побродить по песчаным барханам.