– Не выспалась, – пожала я плечами.
– Да? – многозначительно удивилась она.
– Добрый, Ольга Кирилловна, – встрял Максим. – Не обращайте на неё внимание, всю ночь не давала спать ни себе, ни мне. Болтала без умолку… В основном всякий бред, но и полезное рассказала, друзей расхваливала, благодарила вас за помощь. Растеряша моя, – он притянул меня и поцеловал в макушку.
Я стояла, вытаращив глаза, а Ольга довольно улыбалась и умудрилась незаметно мне подмигнуть. Спектакль затянулся. Я щипнула Максима за бок, он подлец снова чмокнул меня в макушку и после отпустил. Тут вовремя разъехалась дверь лифта, я кивком указала ему, чтобы вошёл внутрь, но он лишь встал рядом, удерживая кнопку вызова. Я кивнула, понимая, что если он не хочет, то его не заставить и повернулась к Ольге, а она затараторила шёпотом:
– Вот видишь, я тебе говорила…
Всё катилось в ясном направлении, а у меня не было сил разубеждать её. Я вздохнула с лёгкой улыбкой:
– Говорила…
Максим галантно пропустил меня вперёд, я помахала Ольге, дверь лифта закрылась.
– Ты как, нормально? – окинула я его взглядом. – Хвост с рогами за ложь не выросли?
– Не перевирай, мы поняли друг друга, – шутить ему вдруг расхотелось. Какой он всё-таки не предсказуемый.
– Максим, а как ты узнал отчество Ольги? – осенило меня в машине. – Я тебе не говорила.
– Не говорила, – он завёл двигатель и сдал назад. – Прежде чем отправить к тебе Кочеткова, я малость поинтересовался тобой…
– Ничего себе малость.
– Поверь, это капля в море, – заулыбался он. А я задумалась, не ожидают ли меня ещё сюрпризы?
Глава 10
Завидев кафе «Вечернее», я приободрилась и вооружилась кучей вопросов, но радость моя была преждевременной, прибыли мы не к Кочеткову, а по прямому назначению – обедать. Расположились на террасе, Максим любезно пододвинул мне кресло, но молча. Он вдруг стал немногословен, говорил с официантом и ни секунды со мной. Я сделала вывод, что размышляет он о Насте и строит догадки, кто мог её убить. Меня посвящать, конечно же, не собирался, только хмурость свою передал. Если не соизволит, ничего из него не вытянуть.
Я лениво водила вилкой по тарелке, но под его взглядом пришлось впихнуть в себя еду. После мы отправились к Савелию, Максим и его откармливал. Меня оставил дожидаться в машине. Дословно: «Своей болтовнёй, Саша, ты можешь создать лишние проблемы». Возражения не слушал, сказав, что примет их только в письменной форме, и отправился к нему один, заверив, что вернётся через тридцать минут.
Эти полчаса мне казались безумно долгими. Я вся извертелась и от скуки вновь взялась за дневник. Полистала, вздыхая от бестолковости написанного, вспомнила сломленного горем Савелия, Кочеткова с важным вопросом: «что Настя забыла на окраине города?» и от бессилия привалилась к окну. Как так вышло, что даже любящему мужу неизвестно, зачем она туда помчалась? Он всегда знал, где она и что делает. И для кого вся эта чушь в блокноте?
– Для него, – неожиданно прошептала я и едва не подскочила. – Господи… – руки затряслись, пальцы не слушались, перелистывая страницы: «мой любимый Сава, как же мне повезло… Савелий моя жизнь… Заботливый муж… Бесконечно люблю…» Как же я сразу не догадалась? Всегда знал… Он контролировал каждый шаг. – Максим! – завопила я, выскакивая из машины. В голове от разгадки всего бреда творился полный кавардак и единственный желанием было разделить свои мысли с ним, но в трёх шагах от входа в дом я остановилась. Всё вокруг закружилось, сердце совершило прыжок, к пяткам и обратно, а я чуть не свалилась в кусты, успела схватиться за скамейку и присела.
Липовый дневник, второй телефон… А если Савелий её убил, узнал о тайнах и не сдержался, а теперь притворяется? Я посмотрела на дневник, вскинула голову и глянула на окна пятого этажа. «Нет, – решила, подумав. – Он не убийца. Горе не наиграно. Ему без Насти плохо». Но бежать к ним в квартиру всё же расхотелось. Я вернулась к машине, закинула дневник и осталась стоять на улице. Никакой радости уже не ощущала. Наверное, не легко было Насте скрывать вторую жизнь. Любила ли она Савелия? Или устала от излишней опеки?
– Что же с тобой случилось? – прошептала я и заревела. Мне показалось, что она была несчастна.