Увядшая женщина остановилась как вкопанная – поток машин перекрывал ей путь к отступлению.
– И с чего это ты мне говоришь? – спросила Коллин.
– А почему я не могу поздороваться с тобой, если встречу на улице?
Женщина впервые подняла глаза и взглянула Агнес в лицо, потом изобразила кислую улыбку. Она скривила губы в гримасе, и Агнес показалось это неприличным. Единственной пухлой и женственной чертой на этом лице были губы.
– Откуда мне знать?
– Ну как твой братец поживает?
Женщина часто заморгала.
– Он-то? Прекрасно, спасибо.
Агнес подумала, что Коллин врет, но все равно расстроилась.
– Вот теперь, когда мы с ним разошлись, может, прекратишь названивать мне?
Коллин положила руку на свое серебряное распятие.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Понятно. Значит, ты держишь меня за идиотку. Брось. – Агнес цыкнула, как это делала Лиззи, когда хотела показать, что ее не проведешь. Слова Коллин удивили ее, потом она рассмеялась. – Коллин, ты дышишь, как старый кокер-спаниель. В будущем, когда будешь досаждать кому-нибудь звонками, может, ты попытаешься закрывать рот и дышать через нос.
Невинное выражение медленно растаяло на лице Коллин, как эскимо под солнцем. Вернулась самодовольная ухмылка.
– Ты держись подальше от моего брата, тогда посмотрим.
Агнес засунула руку в карман, вытащила старый конверт, в каких присылали счета за газ. В нем лежал листок с текстом объявления, которое она разместила в газете в колонке «Жилье на обмен», а теперь собиралась приклеить на газетном киоске. Она протянула листок Коллин. Та стала просматривать бумажку, и Агнес отметила, что Коллин не ахти какой читатель: ее губы шевелились с каждым слогом. Агнес порадовалась, что написала объявление своим лучшим наклонным почерком.
– Видишь, я собираюсь переехать.
Женщина фыркнула.
– Слишком хороша для нас, да?
Агнес чуть качнулась назад на каблуках. Она скрестила руки на груди.
– Ты напомнила мне моего второго мужа. А знаешь что? Ты не хочешь, чтобы я жила здесь. И ты не хочешь, чтобы я уезжала.
– Шуткуешь, да? – Коллин в напускном удивлении раскрыла рот. – Ты приехала сюда в наш маленький поселок, считая себя этакой шишкой. Ходишь тут, волосья в лаке, в руках сумочка, считаешь себя лучше других. – Она показала пальцем на Агнес. – Ты и этот твой мальчонка все время пытаетесь ткнуть нас носом в наше скотство, а сама лежишь в собственной моче и ебешься с чужими мужьями. Боже мой. В жизни не встречала такой лицемерки.
– Дай бог тебе никогда не попадать в трудную ситуацию.
– Ааа, иди ты в жопу! Я чуть не померла, когда мой Юджин пришел и сказал мне, что связался с это блядью в лиловом пальто! Моя мамочка на небесах корчилась в муках, видя, как вы двое крутите любовь.
Агнес покачала головой.
– У нее там какой-то охеренный бинокль.
– Видать, среди таких, как ты, это считается удачной шуткой?
– Все, с этим покончено. Ты победила. Твоя матушка может опустить занавеску.
Лицо Коллин до того раскраснелось, что, казалось, вот-вот взорвется.
– Уже поздновато для этого, женщина. Ты думаешь, его несчастная жена захочет принять его, когда он присоединится к ней? Побывав с тобой, он свою вину уже не сможет загладить.
Агнес снова качнулась назад, покрутила пальцами застежку серьги.
– Ну ладно, хватит с меня, наслушалась я твоего бреда.
В глазах Коллин пылала чистейшая ненависть.
– Ничего ты не наслушалась. Он к тебе приходил только по ночам потому, что связь с тобой смущала его. Крался, как воришка! Вот почему тебя трахают только таксисты, верно? Чтобы днем никто их с тобой не застукал.
– Ой ли?
Тощая женщина победно улыбнулась. У нее словно гора с плеч свалилась, счастье привалило, когда она высказалась.
– Уж не сомневайся.
– И мы никогда не поладим, да?
– Никогда! Тебя это устраивает?
– Вполне, – сказала Агнес. Она развернулась и пошла к заколоченным магазинам. – Да, вот еще что, Коллин… – сказала она, повернувшись назад к женщине. Она показала на шею Коллин, потом провела накрашенным ногтем по своей бледной коже на ключице. – У тебя грязь вокруг шеи. Может быть, тебе стоить вытирать ее полотенцем, прежде чем ты утром выходишь за дверь. А то портит твое распятие, оно у тебя так миленько сверкает.
Женщина ухмыльнулась.
– Все сказала?
Агнес запахнула пальто на шее и прощально улыбнулась.
– Да, совсем забыла. Я ебалась с твоим мужиком, пресквернейшая была ебля. – Она с отвращением фыркнула, вспоминая тот случай. – У него трусы обосраны – жуткое дело.
В дверь весь день стучали. Сначала девчонки Макавенни хотели выманить его на улицу. Говорили, что у них есть конфетки и они хотят с ним поделиться. Но он знал этих девчонок и знал, что в муниципальных кустах прячутся их братья. Они приходили и приходили, а когда он перестал отвечать, они принялись плевать в почтовый ящик. Они выплевывали большие длинные комки вязкой слюны, которая прилипала к металлическому клапану и медленно сползала вниз по дереву. Шагги прятался в углу, смотрел, как они оставляют свои «послания», и старался подтирать комки тряпкой, прежде чем они доскользят до ее хорошего ковра.