"Вот как?"- взлетели вверх брови и второй стакан, звякнув о первый, опустился рядом. А его хозяин навис над ней, запирая в кольце рук, оглядывая и непонятно чему усмехаясь.
-А теперь я хочу говорить с нашей спящей принцессой. Не подскажешь, как разбудить?
В мозгу начали шевелиться какие-то мысли, но и так медленно, что к тому моменту, когда созрел твердый и решительный отказ, ее рот уже был заперт. Чужие губы не были холодными. Грубыми, жесткими, горячими. Внезапно хаотичные движение сошли на нет. Эдуард отпустил ее.
-Никогда не понимал. Что твориться у тебя в голове.
Она смотрела бессмысленно, в углу приоткрытых уст блестела капелька слюны. Он тронул ее пальцем, слизнул. С ума сойти: семь лет! Семь лет помнить ее вкус.
Подался вперед и уже медленно, не торопясь, заново изучая, поцеловал. ЕЕ губы дернулись, потянулись навстречу. В голове зашуршало, будто отходит наркоз, сами собой закрылись глаза.
Именно в это время, маленькую секретаршу прошибло мурашками по позвоночнику, она покосилась на входную дверь и сделала то, что до этого не делала никогда. Прижалась ухом к двери шефа. Затаила дыхание и прислушалась. Из святая святых доносилась... мертвая тишина. Она оглушала. Секретарша разом раскраснелась и отскочила. Картинки, возникшие в ее голове... были еще те.
Дышать тяжело и больно. На языке вкус почти что секса.
-Не надо...
Сома-Лила выкрутилась из его губ, но тяжелая рука заползла на затылок, зарылась в волосы, удерживая.
-Тебе не нравиться?- его шепот пытается взять под свой контроль, заползая в каждую клеточку ее мозга, парализуя лаской прикосновения.
-Скажи и я остановлюсь. Скажи, что не думала, не ждала, не скучала, что не хочешь...
Ладошкой остановит поток неправильных слов, но он целует каждый пальчик и облизывает:
-Крышу сносит... от тебя...
Слишком хорошо, сладостно, как всегда рядом с ним. Он может все, что в голову взбредет как угодно разложить. И ты будешь постанывать, подмахивая, а потом помирать со стыда, вспоминая, а тело начнет ломать и корежить, требуя еще и еще. Позволить разрушить себя... снова?
Это же слезы, такие соленые на щеках. Так покорно затихла, что я разбудил? Почему так беззвучно плачет?
Ледяная минералка, из холодильника и прямо из бутылки, жадные глотки.
-Только ничего не говори сейчас,- бросает он.
Не думать не удается. В паху сводит, закручивая узлом, рвется наружу. Вздернутый подол, сползшие по плечам лямки платья; она спешит все оправить, вернуть назад, как было. Но возвратить ничего нельзя, уже откликнулось гулко в горах и вот-вот сойдет лавина. Погребет обоих, одно неверное движение...
-Ну и духота,- Эдуард видел в окно только соседнее здание, но представил отчего-то черный плавящийся под солнцем асфальт и марево плывущего воздуха над ним,- Не лето, а черт знает что. Грозу, бы? На этот город. Я лет десять не был в отпуске. Почти без выходных. И времени, чтобы думать о чем-то, помимо работы. И сил, чтобы остановиться.
Если приостановится, хоть на мгновение, если случиться так, что останется сейчас наедине с собой и честно спросит себя: "Что дальше?", ответ ему очень не понравиться.
-Мне легче было ненавидеть тебя и думать, что ты ненавидишь меня тоже. Зная при этом, что ни за что не признаемся, что нужны друг другу. Заклинило на тебе, основательно. Ничего лучше, да вообще ничего ни с кем не будет, да и не хочется.
Она подошла со спины, лбом вжалась между лопаток. "Так просто, все так просто, словно вернулся домой после долгого странствия и ничего больше не надо".
Она была и прежней и вместе с тем... с ней было спокойно. "Не предаст. Будет биться рядом, до последнего",- новое для него чувство - защищенность.
-Я тоже рада видеть тебя.
Ее рука шевельнулась, отщелкнула пуговицу на рубашке, прокралась внутрь, накрыла сердце, ребра, кожу. Нежно, успокаивающе. Другая - вверх по шее, колючей щеке, пальчиком по бровям. Губы потерлись о спину, сквозь тонкую ткань сорочки, выискивая старый, знакомый шрам. Она помнила его, этот шрам на спине, помнила губами, языком, подушечками пальцев. Откуда он - она не знала, ничего толком про него не знала.
Так и стояли. Она прижимаясь мягким животом к ягодицам и левой рукой к груди, указательным пальцем задевая сосок. Он на ощупь исследуя правую руку, пытаясь найти след от кольца.
-Еще в браке?
-Формально.
Слова чуть отодвинули друг от друга. Чуть, но и это было много. Эдуард развернул ее. Еще одна пуговица от резкого движения расстегнулась, рука спустилась ниже, огладила бок и устроилась на бедре.
-Это как?- уточнил он.
-Разъехались, остались друзьями.
-Я никогда не смогу быть тебе просто другом.
-Я знаю.
Он заглянул в ее серые глаза, чтобы понять, что еще она знает. Они сбивали с толку, как в туман затягивали, посреди этого, в зрачке, тонуло его собственное отражение.
-Переезжаешь ко мне, оставляешь бизнес и выходишь за меня. Это мое предложение.
-Нет! Ты перестаешь мне ставить палки в колеса. Всего лишь. Это мое условие.
Он вздохнул. Бросить все и в отпуск, вон из города, к морю. Вдвоем.
-Ты не в том положении, чтобы ставить условия.
Он улыбнулся. Если ей необходимо, он принудит ее сдаться. И сделает это с радостью, ломая упрямство. Все что угодно сломает.
-Мне жаль, но ты ошибаешься. Есть кое-что, из-за чего мне пришлось изменить все свою жизнь. Из-за чего я не намерена больше ничего терять и играть по чужим правилам. Несомненно, она и тебя заставит принять мои условия.
-Даже не могу представить, что может вынудить меня уступить.
-Отпусти. Тогда скажу.
Отпускать не хотелось и слушать смехотворные доводы тоже. Хотелось прекратить все разом, услышать: "Да" и вздох. Пусть будет вздох. А потом стон, как раньше.
Сома-Лила знала, что после того, как она скажет, после этого все разом измениться. Ничего не будет по-прежнему, по-другому - да, и, может быть, даже лучше. А может быть, не случиться ничего. В любом случае, им придется научиться быть, если не вместе, то рядом.
-И?- подстегнул Эдуард.
-Твоя дочь. Соглашаешься на мое условие, представлю тебя ей.
Вдох, выдох, судорожно.
-Где ты ее от меня прятала? Ну ты и стерва!
Не смог скрыть удивления, даже восхищения и злости. На себя.
-Жениться на тебе придется, без вариантов. Моя дочь! Семь лет уже, да? И все могло быть иначе, с ума сойти, даже слов нет...
-Хочется свернуть мне шею?
Он рассмеялся, глупо и счастливо, опустился на стул.
-Твоя идея мне нравится, на коленях будешь вымаливать прощение, самым приятным образом...
-Ну, у тебя и самомнение.
-Фантазия всего лишь. Сюрпризов больше не будет?
Она покачала головой.
Солнце уже не палило в окно, уползло дальше, свет мягко ложился на длинный стол, на мужчину с женщиной, диван, картину на стене.
-Хорошо...
Ему было хорошо. Так хорошо, как.... да никогда не было так хорошо. Застарелая боль ушла и отчего-то хотелось плакать.
-Вот оно как,- одними губами.
Она поняла, подхватила так же беззвучно:
-Вот так.