И хотя никакого сговора между двумя ехавшими сейчас в «Опеле» людьми не существовало, негласная договоренность, так никем и не озвученная, была: пока Искирхан Хорхоев занимает свой высокий пост, имея притом определенную свободу рук, местным гэбистам тревожиться не о чем. Но если с нефтяником произойдет что-то нехорошее, то чеченские партизаны, обходившие кое-какие объекты стороной, всенепременно туда наведаются.
Буровая скважина, да и любое предприятие по переработке нефти – очень уязвимы для пожаров. А тушить их в короткие сроки, с минимальным убытком, в то время еще не научились…
– То, что я вам сейчас скажу, Хорхоев, должно умереть вместе с вами, – произнес полковник, нарушив зыбкую тишину. – Даете слово?
– Я не болтун, гражданин начальник, – отозвался чеченец. – Если есть что сказать, говорите. Это останется между нами. «Студебеккер» и одна машина сопровождения свернули на шоссе Ростов – Баку. «Опель» же вначале притормозил, а затем и вовсе остановился на обочине дороги.
– Вчера во Владикавказе были арестованы двое людей, из числа крупных снабженцев, – сказал гэбист. – Мне этот факт стал известен из поступившего оттуда запроса.
Полковник назвал фамилии арестованных. Он не стал спрашивать, знает ли Хорхоев задержанных, потому что понимал – чеченец все равно не ответит. Искирхан, услышав фамилии арестованных госбезопасностью соседней республики людей, почувствовал сосущую пустоту в желудка.
Если любой из них даст показания, то тут же всплывет фигура Хорхоева, причем в качестве главного организатора «аферы».
– Есть и другие «звоночки», – продолжил полковник. – Складывается впечатление, что какое-то количество дефицитного топлива и горюче-смазочных материалов, выпускаемых нашей местной индустрией, уходило не по назначению…
Никаких других подробностей он не стал приводить. Но в этом не было необходимости. Хорхоеву и так было все понятно. Органы все-таки «пробили» один из каналов нелегальных поставок, и теперь за арестами дело не станет.
Он сейчас целиком находился в руках гэбиста. Но пока не мог понять, чего добивается от него этот человек.
– Сегодня в вашем управленческом здании найдены листовки, – сказал полковник. – Прокламации ушедших в подполье чеченских националистов найдены также в некоторых других районах города. Принято решение выслать в превентивном порядке, дабы другим был урок, для начала пять чеченских семей! Из числа тех, кто имел «бронь». В этот составленный нами список, Хорхоев, попали вы и ваша семья.
Он помолчал немного, затем добавил:
– Вас и других чеченцев доставят под конвоем в Моздок, где находится фильтрационный лагерь. И уже оттуда вы будете отправлены спецэтапом на поселение в Казахстан. Теперь вам все понятно, Хорхоев?
Хан, повернувшись к нему, попытался в темноте разглядеть выражение его лица. Только сейчас он осознал, что именно намеревается сделать этот гэбэшный полковник. Для него и его семьи.
Он понял, прокламации – лишь повод, чтобы убрать Хорхоева из Грозного в канун начинающегося расследования по факту обнаружившихся крупных хищений в местной нефтяной отрасли. Выслать одного только нефтяника с семьей было бы слишком подозрительно. Поэтому и придуман был этот ход с невесть откуда взявшимися листовками «чеченских националистов».
Значит, нужно выслать еще какое-то количество чеченцев, из числа заслуженных и лояльных. Увы, такова железная необходимость. Даже если бы их не отправили в ссылку сейчас, чтобы прикрыть тем самым персону Хорхоева, то после раскрытия «аферы», с ее явно чеченским происхождением, эти люди все равно были бы подвергнуты репрессиям со стороны Органов.
– Спасибо, полковник, – сказал Хорхоев, хотя произнести эти слова благодарности стоило ему немалых усилий. – Если смогу, когда-нибудь отплачу взаимностью.
– Не стоит меня благодарить! – отмахнулся тот. – К тому же, одного «спасибо» недостаточно. У меня есть два условия… Первое. Держите рот на замке! Не только здесь и сейчас, но и среди своих, когда окажетесь в Казахстане!
– Что еще?
– Самое главное. После вашего отъезда нефтепромыслы должны работать, как прежде. Намек понятен?
Хорхоев криво усмехнулся… Куда уж понятнее. Гэбист опасается, что промыслы после отъезда Хорхоева могут быть превращены в головешки.