Толя попрыгал в течение минуты, вытряхивая воду из ушей. Постепенно всё кругом наполнилось звуками: потрескиванием факела, словами приятеля, бульканьем пузырьков. Пузырьки снова тянулись из зеленовато-тёмной глубины и покачивались на нити. Толя захотел эту нить жемчуга подарить маме. Они облегали бы её загорелую шею. Мама стала бы ещё красивее!
...
Толя нырнул в озеро, задержав дыхание, достал нить жемчуга (а там, откуда-то, была именно нить на четыре мелких жемчужины), но вынырнув, не увидел ни мамы, ни озера, ничего. И тогда Толя закричал:
- Мааамаа! Маамаа!
...
Громкий крик пронзил затишье этим вечером на речушке, где собрались уже ложиться спать Лев и Софи.
- Мааамаа! Маамаа!
И тогда Лев с Софи бегом, как будто наперегонки, помчались к источнику крика. Через пару минут они добежали до маленького мальчика, звавшего маму.
- Кто ты, мальчик?
- Толя - ответил, хныкая, мальчик. - А вы мааму мою не видели?
- Нету тут твоей мамы, Толя, - вздохнул Лев.
- А гдее она?
- Далеко-далеко. Не беспокойся, может быть мы ее найдем... Когда-нибудь.
- А что мне тогда делать?
- Отправляйся, мальчик, с нами. Софи, давай возьмем Толю с собой?
- Конечно, нельзя ж ребенка в беде оставлять.
Так и начались великие перемены в истории Византии и в жизни конкретно Льва, Софи и Толи.