Вороны уже давно перекрыли селу всякий путь к процветанию, неудивительно, что состояние жителей, как физическое, так и психическое, как материальное, так и эмоциональное, находилось на грани нормы, и этот случай просто вывел их из себя. Самое ужасное, что люди не могли выразить эмоции словами, криком, они бешено, но со слезами на глазах обнимали умирающих или раненых питомцев, шипели проклятия в адрес ворона, но больше ничего не могли поделать. Именно их бессилие, безголосость трогали до глубины души и раздражали одновременно. Во мне будто завели внутренний двигатель, я не могла сидеть без дела. Вороны улетели, а ночной воздух заполнился запахом крови. Словно одержимая, я приняла вызов Ворона, он хотел сломить жителей и напугать меня – не получится, теперь я здесь хозяйка, по крайней мере, ответственность за жителей я приняла в тот момент, когда мне руку разрисовывали краской хны. Аныл стал моим настоящим помощником, почти до полуночи он выполнял все мои поручения: искал травы, которых не было у меня, приносил дрова, нашел у Айше-абла [1], проживающей на другом конце деревни, свежевыдоенное козье молоко, помогал изготавливать повязки и пропитывать их антисептической мазью. К полуночи все было готово. Аныл нехотя отправился спать, а я – к выжившим животным. Пара женщин беззвучно помогали, переворачивали животных, накладывали повязки на раны. Животным было очень плохо, но если я что-то еще помню из своей прошлой жизни о своих дарах, то к утру им должно несколько полегчать, и уж точно – теперь они выживут.
Завтра предстоял еще один сложный день. Почти четверть из собранных трав в местности, который указал мне Шахмара, ушло на лечение животных, а значит, завтра снова с рассветом надо было держать путь к Далекой поляне: рядом с Йылан-кале поля были выжжены безжалостным солнцем намертво. Я забылась беспокойным сном на пару часов, но уже с первыми лучами солнца отправилась в Далекую поляну. Сбор и путь обратно заняли почти три часа. Наспех пообедав, я решила, что неплохо сходить к крепости и рассказать Шахмаре о случившемся, если он еще не узнал.
Суматошный день изматывал с каждым часом. Я надеялась обрести силу и поддержку у Шахмары, но и здесь случился облом: змей встретил меня в крайне раздраженном состоянии. Стараясь не переходить границы, он впервые за все время отчитывал меня, отчитывал, словно я школьница, не выполнившая домашнее задание; Шахмара заявлял, что наша главная задача теперь – беречь силы, копить оружие, травы, мази для наших воинов, и ядовитые смеси для воинов черного ворона, а не изображать из себя лекарей для животных. Или его последние слова реально прозвучали грубо, либо моя слабость и усталость так подействовали, во мне проснулась жгучая обида. Я ночью спала два часа, в деревне меня ждали раненые овцы, бараны, теленок. Несмотря на усталость, я пошла к Йылан-кале, поднималась под палящими лучами солнца до вершины крепости по огромным скользким камням. Для чего? Для того, чтобы теперь меня вот так отчитывали ни за что? Даже если бы сегодня ночью все произошло снова, я сделала бы то же самое. И пусть мои слова прозвучат жестоко, но я скажу их Шахмаре:
– А почему ты думаешь, что смерть Черного Ворона важнее жизни барашка или теленка? Разве может смерть врага быть в приоритете перед жизнью друга? А ты знаешь, какими глазами смотрели на меня эти барашки и телята? Не всякий человек может словами так выразить свою благодарность. Ты знаешь, что благодаря мне, Анылу, Айше-абла и другим, в деревне не витает воздух смерти и крови и воздух не заполнен нестерпимыми стонами боли?
– Зейнап…
– Нет, послушай пока ты меня. Я не хотела и не хочу верить Черному Ворону о том, что я тебе нужна только для воплощения своих амбиций и снова стать могущественным правителем, да даже если так, я не знаю, чем бы могла тебе помочь. Ты слишком преувеличиваешь мои возможности. Я… я, наверное, зря пришла сегодня к Йылан-кале, пойду обратно, мы будем изготавливать ядовитые стрелы, я знаю, вспомнила, как это делать, а находится с тобой рядом мне сейчас очень тяжело.