Кроме того, рассказ Аныла про Эфу пробудил во мне новый интерес и новые идеи, но прежде чем это обсуждать с кем-либо, мне надо было самой разобраться, реально ли их воплощение. Намного раньше заката я отправила Аныла и Айшегуль обратно домой, попросив мальчика прийти завтра с утра, по возможности прихватить и верных друзей, умеющих хранить тайны.
Эфа... Я знала, что ее пра-прародительница была близка с Шахмарой – матерью Шахмары, знала, как тяжело она переживала ее изгнание и смерть. По всей видимости, она так и не смогла простить людей, не приползала в деревню, чтобы напомнить о мощи своего яда, но была безжалостна к тем, кто осмеливался спускаться к побережью Джейхан. Эфа всегда была своеобразным существом, энергичным, в вечном движении, заиметь такого врага никто бы не хотел. Я не знаю, как Эфа относится ко мне. Возможно, для нее я предательница, а возможно, она с готовностью согласится помочь с доставкой яда для стрел. Как мне не хватало помощи Шахмары, его мудрого совета, но я сама испортила в самый неподходящий момент отношения. Меня разрывало от необходимости и желания совершать сразу сто разных дел: организовать изготовление луков и стрел, приготовить эффективный и устойчивый яд для стрел, а еще было бы правильным сходить к Шахмаре. В колледже в течение одного семестра нам преподавали основы психологии, смешной мужичок давал небольшую теорию из книг, но больше старался давать полезные советы, один из которых звучал так: «Вы не Господь Бог, и не можете все делать сами. Только Бог сотворил землю за 7 дней, и не факт, что у него не было помощников. Так почему же вы думаете, что только вы незаменимы? Делегируйте! Делегируйте всегда, когда есть возможность, а освобожденное время тратьте на развитие!» Встреча с Эфой, по-моему, и должна была стать такой точкой развития для меня. К счастью, ранним утром Аныл и его друзья – Фарук и Фарит с готовностью отпустили меня «по делам», ответственно заявили, что будут выполнять мои поручения: соберут прутья для тетивы, Фарук уверял также, что имеет опыт по изготовлению стрел, я же после обеда начну изготавливать опасную для воронов мазь. На следующий день мы предъявим наши инструменты на собрании сельчан, а после toplantı [2], мы надеялись и верили, все мужское население присоединится к массовому изготовлению аналогичного оружия. Их дело через несколько дней переймут подростки и желающие женщины, а мужчины объявят войну воронам: в один из вечеров ни один мужчина не останется сидеть за закрытыми ставнями, а встретит воронов-набегчиков как подобает встречать захватчиков.
Идти к побережью Джейхан во второй раз оказалось страшнее; будучи затопленной эмоциями, я не замечала «картины-предостережения», а теперь вся эта мерзость в виде останков пресмыкающихся и мелких грызунов будто нарочно вырисовывались передо мной. Но меня вдохновляла мысль, что если удастся договориться с Эфой, яд будет действовать не только на пораженного стрелой ворона, но и на других, отравляя пространство вокруг смертельным для воронов соединением. Наконец, найдя относительно безопасное место в виде выступающего камня, я начала следить за песчаной поверхностью.
– Эфа, Эфа, здравствуй, это я, Зейнап, я очень надеюсь, что ты знаешь обо мне, – слова были произнесены мной негромко, казались какими-то искусственными, некрасивыми, неправильно подобранными. Но подбирать другие у меня не получалось. Промежутками примерно в десять-пятнадцать минут я не меньше десятка раз начинала этот нелепый разговор, старательно вглядывалась в песок, но так и не увидела характерный узор, который бы говорил о ее присутствии, приближении.
– Эфа, пожалуйста, если ты меня слышишь, отзовись. Шахмара тоже считает, что настало время действовать. Мне очень нужна твоя помощь, Эфа!
Ничего! Ни дуновение ветерка, ни движение в песке, похоже, я начинаю отдаляться от змеиного племени. Но я не позволила дурным эмоциям взять вверх: да, бывает в жизни так, стараешься, надеешься, а оказывается – зря. Ничего страшного! Задействовать яд Эфы для стрел изначально вообще не планировалось, так что выше голову, «ты не карамзиновская девушка и даже не тургеневская барышня, раскисать нечего», – бодро приказала я себе и потопала по пескам обратно.