Ночью эти слова снов всплыли в памяти. Во-первых, почему как Шахмара? Ее изгнали, и дальнейшая судьба неизвестна, разве не так? Во-вторых, почему пищей? Разве вороны осмелились бы напасть пусть и на изгнанную, но правительницу и уж тем более использовать ее как пищу?
Глава 10. Местный Шах-Али
Наверное, со стороны это очень красивая, даже эпическая картина. Жаль, я не любила в той, прежней жизни смотреть исторические или художественные фильмы о воинах, бунтарях, революционерах. Сейчас бы более отчетливо представила себя со стороны.
Раннее утро. Солнце лениво прохаживается по небесным владениям, подсвечивая каждый уголок, вытаскивая наружу все тени и заставляя их исчезнуть. Еще не жарко, но ощущается, что день будет знойным. Я, как некогда Жанна дʼАрк, стою, привязанная к столбу. На голову повязан мой любимый легкий платок, но медно-медовые волосы слегка развеваются на еле заметном ветру.
– Интересно, я сейчас похожа на восставшую за свободу героя? – иронично думаю я. А что мне еще делать, если я привязана, рядом никого нет? Плакать? Так я уже. Кричать? Бесполезно. Вот и развлекаю себя как могу. Ну, как развлекаю, скорее провожу работу над ошибками. Где-то же был поворотный момент, когда я совершила непоправимую ошибку, просто так не стоят вот так, как я сейчас. Стою, стараюсь все анализировать, сопоставлять, дабы впредь быть умнее, если, конечно, это «впредь» будет вообще.
Я хорошо помнила наказ Эфы никому ничего не рассказывать, хотя мне очень хотелось поделиться с кем-то переполнявшей радостью. Последние несколько дней были настолько деятельными, настолько радостными, еще бы немного и я бы назвала это идиллией. Нельзя загадывать наперед, но мне казалось, все получится, все в наших руках! Это было поразительно, насколько трудоспособными показали себя змеи. Нечто подобное я читала про муравьев, но это было в той, прошлой жизни. Но муравьи, скорее, исполнители, а змеи, хоть и трудились под руководством Шахмары и Эфы, каждый вносил свою полезную, а иногда и творческую лепту в работу. Мало того, что надо было проложить туннель-дорогу под песком, для чего каждый заползал, извивался, прокладывал путь, но они ведь еще умудрялись обеспечить устойчивость стен. Удивительное свойство слюны змеи: песок собирался в устойчивые пол, стены, потолок. Я становилась свидетельницей чуда каждый день!
День за днем прокладывался огромный туннель под песком, такой, чтобы я могла пусть и не в полный рост, но доползти-дойти до леса. Не в ту часть леса, где живут и проводят свои страшные обряды вороны, а в другую, к которой они стараются не приближаться и даже поставили некое подобие памятника Шахмаре: оказывается, здесь время от времени появляется дух матери-Шахмары, чтобы принести в жертву ворона. Ни Шахмара, ни Эфа не знали, правда это или выгодная для Черного ворона байка, но сейчас это играло нам на руку. Я найду способ узнать, где находится жилище Черного ворона и его главных помощников и очень надеюсь, что приготовленные моей заботливой рукой средство ослабит их и заставит отсрочить страшный обряд хотя бы на несколько дней. Этого хватит, чтобы оборудовать тоннель и перенести туда лук и яды. И вот тогда будет шанс победить того, кто порабощает все живое, распространяя зло и жестокость вокруг.
Обычно я любила ходить и изучать ходы нового тоннеля, уже знала почти каждый поворот. Шахмара и его змеи предусмотрели все: сделали ходы в разные части леса, полки с провизией в виде воды и сухарей, фиников на случай, если придется срочно бежать из леса. Даже в полуденный зной в тоннеле было хорошо, прохладно. Завтра должно было стать ответственным днем – последняя проверка, так сказать, сдача объекта, а мне было неимоверно лень туда идти. Даже не лень, это было какое-то дикое сопротивление. Целый день я не находила себе место, пугали каждый шорох, каждый скрип. Аныл и мальчики уже давненько не заходили, усердно занимаясь изготовлением стрел под присмотром деревенских мужчин. Идею об объявлении войны воронам, жители подхватили одновременно и со страхом, и с энтузиазмом. Я тоже. Энтузиазм продлился ровно до того момента, пока ночью меня не разбудил странный стук в окно. Мгновение спустя я поняла, что то был не стук, а камень, ударившийся об стекло и упавший наземь, оставив на прозрачной поверхности еле заметную трещину. Моя ошибка была не в том, что я подумала на подростковую шалость и даже не в том, что рассказала об этом мухтару, а в том, что забыла о существовании на земле таких понятий как трусость, подлость, предательство, стремление к власти любой ценой. Как можно было быть такой слепой и не замечать очевидных вещей: именно тогда, когда я начала развивать бурную деятельность по приготовлению отваров и яда, мухтар стал как-то по-особенному недружелюбным со мной; именно он во всем селе имел голос, хотя ему-то уж точно далеко за пятнадцать лет; время от времени мухтар отсутствовал в селе по несколько дней, ссылаясь на то, что едет в город к сыну. Где была моя хваленая интуиция, когда я «случайно» столкнулась с ним ранним утром почти возле своего дома и села с ним в его мотоцикл, согласилась, чтобы он подвез меня до Далекой поляны? Поляна осталась уже позади, а с лица мухтара слетали одна за другой все маски. От былого дружелюбия, которое он когда-то все же пытался сохранить, не осталось и следа.