– Зейнап, это ведь то же самое, что сделала когда-то ты. Неужели ты думаешь, что я отрекусь от своего рода, истории, памяти? Я приму их участь, какая бы она ни была. И если мне будет суждено погибнуть, я погибну. Если останусь жив, возможно, наш род сам решит, что наша судьба – это покаяние и мы вместе решим, по какому пути пойдем. А если победит Черный ворон … – вороненок не договорил. Но я рада была хотя бы тому, что новое поколение воронов не признает Черного ворона безукоризненным правителем, а значит, будут недовольные тотальным царством зла.
Бережно укладываю змей в стеклянную коробку, поверхность которой застелена древесной стружкой. Оставляю рядом свечи, чтобы они отдавали тепло и свет. Я знаю, что им тесно, было бы неплохо, если бы таких стеклянных домиков было хотя бы три, ну да ладно, чудо, что мне удалось найти хотя бы одну. Закрываю плотно крышкой и решаюсь выйти наружу. Моя девочка-воин ликует: вороны окружены. Плотным кольцом люди и змеи окружили врагов, а ядовитые стрелы стали причиной смерти уже не одного десятка ворона. Однако реакция воронов тоже оказалась моментальной, в мгновение ока они из людей-воронов превратились в мощных хищных птиц. Их грудь под почти стальным оперением стала мощным защитным механизмом, а металлический клюв насквозь пронзал тела змей и людей. Тяжелые, но ловкие змеи племени Шахмары ловко запрыгивали на головы воронам, чтобы найти уязвимую часть шеи и пустить туда ядовитые слюни. Жители Йылан-кале с удивлением обнаружили, что во время битвы голос начал возвращаться, с громкими криками они ловко метали стрелы, целясь либо в ноги воронов, либо в тонкую пульсирующую артерию на шее. В лесу все четче раздавался запах крови. Со всех ног мчусь к тоннелю, где быстро надеваю наподобие доспехов, беру лук со стрелами, ядовитый раствор и занимаю выжидательную позицию. Моя цель – не мелкие вороны-послушники, а Черный ворон и его приближенные. Мощный Стражник, он зло сверкает глазами, увидев меня. Одна за другой две стрелы втыкаются в доспехи из перьев, не проникая в кожу. В два прыжка он оказывается возле меня и одной оплеухой укладывает на землю. Пытаюсь кубарем укатиться от него, но он преследует меня, одним рывком вытягивает стрелы из груди и бросает их на землю. Я думала, что вороны умеют только каркать, но он рычит, действительно прямо рычит мне в рот:
– Думала, всех обхитришь?
– Как? – не понимаю я его.
– Вороны отказываются в тебя стрелять, клевать. Говорят, что будут воевать с настоящими воинами, а не с врачихой, которая им помогала. Но я-то знаю, что настоящее зло – это ты. Даже Черный Ворон попался на твой крючок, даже он отказался вредить тебе. Но в нашем лесу не будет покоя до тех пор, пока ты будешь жива. А знаешь, даже Черному Ворону нужно идти на покой. Наш род нуждается в твердой руке, а не в той, которая сюсюкается с сопливыми девочками, будто в нашем роду нет достойных невест и жен.
Стражник прижимает меня к земле. Почва забивается в нос, лицо, трудно дышать. Всегда думала, что если умру, то от рук Черного ворона, но не от этого злобного служаки. Пытаюсь наугад найти уязвимые места в ноге-лапе, хотя бы лягнуть туда. Не думаю, что смогу хоть как-то навредить ему, но на удивление слышу голос, полный боли и злости. Чувствую, что хватка ослабевает, но тут же понимаю, что мой последний взбрык вообще не при чем. С удивлением обнаруживаю, что это Черный ворон налетел на стражника, и теперь они оба кувыркаются по земле. Поднимаю стрелу, мне нужно всего мгновение, чтобы вонзить его в шею Стражника. Усилием воли заставляю руки перестать дрожать, представить бой в замедленном действии. Шахмара учил меня именно так: гипнотизировать ситуацию взглядом, найти логику в любой вещи, в любом процессе, взять все мысленно под контроль и теперь мне остается одним ловким движением руки вогнать стрелу глубоко в шею в тот момент, когда Стражник оказывается на земле. Но я на этом не останавливаюсь. У меня в руке вторая стрела – для Ворона. Он смотрит прямо на меня:
– Ну же Зейнап, сделай это и со мной.
Рука снова начинает предательски дрожать: передо мной мелькают картины: злобный голос Ворона, спрашивающего, себе ли я копаю могилу; жесткие руки, привязывающие к столбу; тихая угроза сделать из меня покорную жену для выведения новой расы людей-воронов с даром целителя, наконец, ощутимый толчок в спину, продвигающий прямо к котлу, чтобы я видела, как готовят отвар. Рука уже более уверенно целится прямо в его шею, но тут возникают другие картины: Ворон, спасающий от своего же охранника и повелевающий идти в шалаш; Ворон, который внимательно осматривает мое лицо, исцарапанные щеки, трогающий кровоточащие губы; Ворон, поливающий холодной водой, пока я нахожусь в бреду без сознания; Ворон, готовящий для меня лимонад с лимоном и мятой. Не могу, не могу решиться на последний решающий удар. И этот удар наносят мне, а потом – Ворону. Это были последний удары Стражника, после которых он уже не смог подняться.