Я не хочу об этом думать. Смерть? Нет. Несмотря на сложности, умирать мне сейчас совсем не хотелось, но я бы приняла ее, если бы знала, что моя жизнь чего-то стоила, что память обо мне сохранится.
– Прости, Зейнап. Ты просто нервничаешь, да и я тоже. Празднество состоится через три часа и будет продолжаться до заката солнца, нынешние реалии заставляют вносить коррективы в правила и время проведения некоторых обрядов. После заката мы все еще должны запираться в своих домах или уходить в подземелья.
...Обряд как обряд. Мою ладонь разрисовали солнцем с лучами, накрыли пленкой и закрепили ее красивым бантиком в виде цветка, внутри которой видна бывшая правительница Йылан-кале Шахмара. Коничики пальцев такжещедро намазали хной, завернули в фольгу. Так я должна была спать, чтобы краска надолго въелась в кожу. Бас барабана Давул, сменяющая ее мелодия рарывали душу так, что казалось инструмент не играет, а лезет к тебе в душу, заставляя плакать слезами, очищающими весь мир. Пусть у жителей Йылан-кале пропал голос, но музыка говорила их словами, передавала всю ту надежду, которую они испытывали и так боялись разочароваться. С наступлением заката мы все должны были разойтись по домам. Отчего-то мне неспокойно в своем крайнем справа домике. В ушах звенит голос мальчугана-соседа, который кричит мне:
– Ты воин, Зейнап, урра, ты победишь, и я не уеду один в страшный город. Я останусь с мамой и папой, и маленькой Айшегуль, правда, правда же, Зейнап?
– Пусть Всевышний услышит твои слова, Аныл, да будет так! – несколько пафосно отвечаю ему. – Не забывай смазать отваром раны своего песика, завтра я к нему загляну.
Тогда я еще не подозревала, что это “завтра” принесет новые изменения в мою жизнь, ох какие изменения. Хотя почему не замечала? Очень даже замечала. Чей-то взгляд прожигал спину, распространялся по позвоночнику, вызывая неприянтные ощущения во всем теле.
В эту ночь жители деревни спали спокойно. Вороны не прилетели, не нанесли никакой вред никому. В Йылан-кале посчитали это добрым предзнаменованием. То, что дома родители говорили шепотом, дети и подростки могли позволить себе озвучить громко и уверенно: “Черный ворон испугался! Победа за нами даже без битвы! Пусть Всевышний услышит наши молитвы и вернет нам нашу прежнюю спокойную жизнь!”
Не хотелось разрушать их веру, их счастье; этот многострадальный народ, наверное, заслужил хотя бы кратковременную иллюзию радости. Но мне было тошно от нехорошего предчувствия. “Вчера – это было затишье перед бурей, самое страшное впереди”, – шептала я только песику, когда смазывала раны.
– Ауу, – несогласно заскулил песик.
Даже он не хотел мне верить!
Глава 6. Встреча в полночь
Эйфория в деревне продолжалась и на следующий день. Все стали в разы радостнее, людям дышалось легче, и было страшно подумать, что их хрупкое счастье-надежда разрушится появлением ненавистных гоготов-криков и звуков шелеста крыльев. Я не испытывала радости, тревожаще-неприятное ощущение в позвоночние и копчике только усиливалось. Да и Шахмара не давал никакого знака. Слова Аныла о том, что я, якобы, воин сейчас звучали будто в усмешку. Ночь хны, блин, воин, блин. Где мое оружие? Где, как и когда мне действовать? Где искать ответы на вопросы? Почему Шахмара не проводит никакую инструкцию, разве он не должен быть моим наставником и проводником?
Люди радуются, тем горше будет разочарованее, тем сильнее будет их боль, а значит, – и моя боль. Если бы я знала, что делать и куда идти! Двенадцатый час ночи, я легла в десять, а сна ни в одном глазу. Все спят, утомленные своим счастьем, радостью: “Наверное, им снятся очень добрые, веселые сны”, – на минутку забываюсь в улыбке, но снова погружаюсь в свои переживания. Что-то здесь не так, что-то не то, надо только понять что.
...Топот. Не тяжелая поступь, а легкая, почти незаметная, поэтому я громко вскрикиваю и укутываюсь плотнее в свой плед.
– Кто ты? – спрашиваю, когда удается унять дрожь.