Сол отложил лист в сторону и достал последний, на котором было написано корявым почерком лишь несколько предложений:
«Мистер Кэмбел, что бы вы себе не представляли после всего этого, вы не сможете увидеть и десятой части того, что есть на самом деле.»
– Что это такое? – тихо спросил Рэй, поднимая глаза с письма, и недоверчиво посмотрев на Сола.
– Я не знаю, – так же тихо ответил тот, – закрой, пожалуйста, дверь на замок.
Сол достал флешку и подсоединил к своему компьютеру. На ней было два файла. Одна видеозапись, второй – аудиозапись. Сол запустил видео, предварительно снизив громкость своих колонок. Это была запись десятилетней давности выпуска телешоу «В гостях. Дискуссия», длительностью полтора часа. Рэй в это время положил письмо и взял прочесть две другие записки из коробки.
Сол просматривал запись, а затем к нему свой стул подвинул и Рэй. Программа была выпущена в эфир, когда роботы только начали внедряться в систему правосудия и люди не знали, как к этому относиться, а потому каждый вечер собирались у экранов телевизоров, чтобы наблюдать ярые дискуссии сторонников роботов и их противников. На первый взгляд Сол не видел ничего такого, что могло привлечь его внимание, но затем речь взял Стив Макмарен, который был одной из центральных фигур в загадочных записках, полученных спустя пять лет после отправления.
Когда запись окончилась, Сол с Рэйем недоуменно переглянулись, и тогда Кэмбел запустил второй файл с флешки.
Звуки улицы. Отдалённые голоса людей, вдалеке проезжали автомобили, шелестели деревья, пили птицы. Судя по всему, это был парк. Заговорил мужской голос:
«– Мистер Донован, вы не замечали чего-то странного? Будто одни и те же лица мелькают рядом целый день?
– Это вопрос философского характера, или вы таким образом интересуетесь не замечал ли я слежки?
– Второе, разумеется.»
– Чёрт, – пробормотал себе под нос Сол.
«– Хотя вы пока что не верите моим словам, но я исхожу из того, что в частности вам и всему нашему обществу в целом грозят крайне опасные последствия. Я хочу попросить у вас несколько вещей, в ходе которых вы не только убедитесь во всем, что я говорил, но и которые помогут как вам, так и мне. Да и многим другим. Нужно передать всё, о чём я вам написал широкой огласке. Когда люди запротестуют, Justice-Tech уже не сможет с лёгкостью воплотить свои планы в жизнь. Даже если корпорация будет всё отрицать, и большинство им поверит, у некоторых это останется в памяти, и Justice-Tech как минимум отложит такие действия на кое-какое время. Люди должны знать, что роботы служат не людям, а тем, кто этих роботов программирует. Должны знать, что замышляется переворот всего. О том, что роботы вскоре могут ходить среди нас под видом обычных мужчин и женщин, работать рядом, воспитывать соседских детей, быть чьим-то мужем или женой, и повторюсь, с виду, абсолютно нормальными. Но когда придёт время, они начнут действовать согласно командам, исходящим от жаждущих власти, тех, кто стоит у руля Justice-Tech. И не Президент будет властью в стране, не правительство и не люди. А мега-корпорация Justice-Tech. Но поскольку в информацию в таком виде поверят лишь единицы, нам нужны доказательства.»
Сол слушал разговор двух людей, а перед глазами у него стояла картинка из прошлого. Кабинет Лэндона Донована, кровь на стене, револьвер в мёртвых руках.
– Сол, что всё это значит? – спросил Рэй, когда запись была проиграна до конца.
– Мне нужно подумать, – ответил Сол, выключив компьютер.
Он достал флешку, взял три письма из посылки и положил их себе в сумку. Коробку засунул под рабочий стол.
– Я ухожу, Рэй, мне нужно время. Никому об этом не говори, я позвоню тебе.
– Хорошо, – растеряно проговорил тот.
***
История моей жизни не настолько увлекательна и интересна, как результаты, к которым она привела.
Всё могло случиться иначе. Она могла быть похожей на миллиарды других, ничем не выделяться из их массы, и утонуть в бескрайнем и постоянно разрастающимся океане истории человеческих жизней: скудных, унылых и беспросветных. Стать одной из бесчисленных прямых линий, стоящих между двумя датами: рождения и смерти, и ничего кроме двух дат и линии между ими не означать, как у всех. Так могло произойти, если бы я с детства не осознал, что я лучше других. Сам я из того поколения, которое считало, что рождено для «чего-то большего». Каждый из нас был особенным. Но считать так и слепо в это верить – разные вещи.