После беседы со швейцарскими парапсихологами я потребовал поменять боксы местами — чтобы Спасский смотрев мне не в затылок, а в глаза. Бондаревский упирался, но судья решил так. Вскоре эта «мелочь» сыграла важную роль. 17-я партия матча. У меня позиционное преимущество. Я задумался, как бы поскорее превратить его в нечто более ощутимое. Я вижу жертву пешки — с целью взломать линию обороны противника. Времени на часах много, я снова обдумываю последствия жертвы. Что-то я чувствую… Я посмотрел вперед. На меня из бокса смотрит Спасский и делает мне руками пассы. Я отчетливо чувствую, что они означают: «Ну, давай, жертвуй, ну, будь мужчиной!» Я снова стал смотреть жертву пешки. Туман в голове прояснился. Оказывается, я где-то что-то просмотрел в не очень длинном варианте — если бы я пожертвовал пешку, мое положение сразу стало бы безнадежно. Я взял себя в руки и сделал другой ход. Когда через несколько минут Спасский подошел к доске делать ответный ход, он был белее полотна. Я не повиновался ему! В этот момент, именно в этот момент он понял, что проиграл матч! Эту партию я, конечно, выиграл.
18-я партия. Я несколько небрежно разыграл дебют, и Спасский получил перевес в пространстве. Он играет прямолинейно, он торопится форсировать события. Если бы он играл осторожнее, не спеша наращивая перевес, то получил бы больше. Но он боится — партия будет отложена, и, как не раз бывало в матче, мой анализ окажется классом выше. Моя позиция перестала выглядеть проигранной. Сделав острейший ход в позиции, я предложил Спасскому ничью. Он отказался. Продолжая играть на выигрыш, он допустил пару ошибок и к моменту откладывания уже стоял заметно хуже. Он пришел на доигрывание, чтобы посмотреть мой записанный ход, и тут же сдался. Матч закончился.
Спасский всегда любил рассказывать, в каких хороших отношениях он со своими противниками. Я никогда в эти разговоры не верил. На этот раз ему было не до маскировки. Он отказался от всяких выступлений в прессе. В частных беседах он обвинил всех и вся, а в первую очередь меня и Кажича, что его гипнотизировали, мешали думать, и быстренько покинул Белград. На многие годы прекратились нормальные отношения со Спасским. В случае, если приходилось высказаться в прессе, или мы случайно сталквались во время соревнований — мы вели себя по-разному. Я считал, что у нас по-прежнему существует политическая общность взглядов, и всякий раз поддерживал его в прессе. А при встрече предпочитал быть холоден. Спасский, наоборот, встретив меня, был сама любезность, зато использовал любое выступление в прессе, чтобы сказать про меня какую-нибудь гадость. Но все-таки, мы — профессионалы, мы варимся в одном котле, и мы рано или поздно должны были наладить отношения друг с другом…
В 1984 году умер Бондаревский. 1986-й год. Мы со Спасским участвуем в небольшом турнире в Брюсселе. Турнир закончен. Мы сидим возле телевизионного экрана и смотрим развивающуюся перед нашими глазами 23-ю партию матча в Ленинграде между Каспаровым и Карповым. И без всякого вступления, будто рассказывая о вчерашнем происшествии, Спасский говорит: «Помнишь, Виктор, я обвинил Кажича, что он мешал мне играть, что он однажды помешал мне поставить коня на f5? Но оказалось, что это был Бондаревский. Идем мы после игры по Белграду, я говорю ему: «Вот, черт, не дали мне поставить коня на f5!» А он мне отвечает: «Но ведь он так хорошо стоял у тебя на d4!» А надо тебе сказать, что Бондаревский работал с Вольфом Мессингом».
Вот это новость! Вольф Мессинг, знаменитый в Советском Союзе гипнотизер, специалист по массовым сеансам гипноза, человек, способный заставлять людей действовать против их воли. Человек, деятельностью которого вплотную интересовался Иосиф Сталин… Человек, который с точностью до одного дня предсказал окончание войны в 1945 году. Человек, который не боялся ни бога, ни черта. Однажды, рассказывают, всесильный начальник КГБ Лаврентий Берия пригласил к себе Мессинга и в своем кабинете высказал желание, чтобы Мессинг участвовал в допросах, пытках людей, попавших в лапы КГБ. Мессинг отказался. Тогда Берия сказал, что Мессингу не выйти из этого здания, стал звонить по телефонам, чтобы все ходы-выходы были перекрыты. Но Мессинг вышел, и со двора, минуя последние ворота, помахал Берия ручкой. В своей автобиографии Мессинг вскользь подтвердил этот рассказ, не упомянув, правда, имени «всесильного начальника». Я вспомнил — Мессинг болел за Спасского. А Бондаревский, обладай он одной третью силы Мессинга, мог бы сделать многое… Вот, например, что я еще вспомнил.