На название книги нет копирайта, но любому понятно, что так поступать непорядочно. Сомнительная личность — Дэвид Леви; Карпов нашел себе в Англии союзника… Мне стала понятна и причина усталости Кина к концу матча в Белграде. Сейчас мне ясно, что я ошибся — следовало отрезать кусок организма, зараженный гангреной наживы. А я попытался сберечь нервы и энергию, необходимые для создания нового коллектива, попытался залечить неизлечимое. В мае в Лондоне мы заключили с Кином контракт, где четко определялись мои финансовые обязательства по отношению к нему, а также было сказано, что «секундант не будет писать, составлять или помогать писать или составлять какую- либо книгу в процессе матча», а также, что вся его журналистская работа должна быть одобрена руководителем делегации. В случае нарушения этих пунктов я освобождался от своих финансовых обязательств по отношению к нему. Ну, а в этом случае, логически рассуждая, его, Кина неизбежно потянуло бы в противоположный лагерь… Но не будем упреждать события.
Накануне матча мне предстояло урегулировать дела дома. Мой работодатель в Германии, г-н Хильгерт, был очень доволен, что я преодолел все препятствия и вышел на Карпова. Возрос мой авторитет и, говоря цинично, моя финансовая ценность. Г-н Хильгерт стал рекламировать меня в Германии на предмет выступлений. За сеансы давали 2000 марок, в то время большие деньги. Я дал 4–5 сеансов. Деньги Хильгерт забирал себе. Такая форма эксплуатации в контракте записана не была, и тогда я, согласно условиям контракта, «за два месяца вперед» дал знать, что ухожу.
У каждого беженца обострено чувство дома. Поскольку после матча я не собирался работать в Порце и, конечно, жить там, я перед отъездом на Филиппины снял квартиру в Швейцарии, в Волене, заплатил за четыре месяца вперед. Квартира была пуста; мебель я собирался перевезти из Порца после матча.
Кто будет руководителем моей группы, у меня не было сомнений. Матч предстоял серьезный; советские всегда во всеоружии. Защищать мои интересы должна была женщина, которая родилась в Вене, а в возрасте 19-ти лет была похищена советской разведкой и увезена из Австрии в Воркуту. Так называемое «особое совещание», тройка людей, заменявшая суд в Советском Союзе, по вздорному обвинению — «агент американской разведки» — присудила ее к 20-ти годам тюремного заключения. Она отсидела в концентрационном лагере в Воркуте 10 лет, хлебнула лиха. Зато она узнала, что представляет собой советская власть, советское правосудие, имела полное представление, кто был ее противник — руководитель советской делегации, полковник юстиции в отставке, бывший помощник главного прокурора советской армии В. Батуринский. Петре Лееверик предстояла серьезная работа в Багио. Кстати, назначение ее на пост руководителя группы одобрил и президент ФИДЕ профессор Эйве.
За пару дней до отъезда мы прочли в газете «Советский спорт» заметку «Перед дальней дорогой»: «Когда человек собирается в дальний путь, чтобы делать большое, нужное для всей страны дело, друзья провожают его добрыми напутственными словами. Сегодня их услышал Карпов…»
Еще бы не большое, еще бы не важное! После моего бегства из СССР там постарались изъять из обращения всю шахматную литературу за 25 лет, где упоминается мое имя! Партии, сыгранные гроссмейстерами против меня, предавались забвению, книги, где упоминается мое имя, не принимались в букинистических магазинах. И имя этого человека снова предстояло публиковать на страницах газет…
Глава 18 И ГРЯНУЛ БОЙ!
В первых числах июля прилетели в Манилу. Моя группа в составе пяти человек и советские — 14 членов делегации. На следующий день — первая пресс-конференция советских. Выступает шеф, Батуринский. «Мы приехали играть в шахматы, в чистые шахматы». Почему-то никто из журналистов не спросил: если они приехали именно с этой целью, почему их так много. На вопрос о моей семье — тот же придурковатый ответ: «Мы приехали играть в шахматы, больше ничего не знаем». Советские не обнародовали, кто был в составе их делегации, не спешили раскрыться. Через несколько дней Кампоманес позволил нам ознакомиться с составом советской группы. Там было три тренера — Балашов, Зайцев, Таль. Последний был замаскирован под корреспондента «64»; несколько специалистов призваны были следить за здоровьем чемпиона — врач, спортивный тренер, повар, психолог-парапсихолог, телохранитель. А также группа лиц, чтобы поддерживать матч на должном юридическом уровне — шеф-юрист, два переводчика, пресс-атташе. По самым скромным подсчетам, в группе было 6 агентов КГБ. По ходу матча к Карпову наезжали В. Ивонин, Е. Васюков, председатель шахматной федерации СССР В. Севастьянов, работники посольства СССР в Маниле…