Исключительно враждебно вела себя теперь стража. У нас ведь была полицейская охрана в течение всего матча. Большую часть времени солдаты проводили в безделье у нас на вилле. Украли у меня воки- токи, в то время весьма редкое техническое оборудование. Украли библию на русском языке… Что давало основания предполагать сотрудничество наших телохранителей с КГБ. Эти же люди провожали нас в аэропорт в Манилу. На их лицах была написана готовность расстрелять нас в любой момент. Ждали только приказа. Странные мысли бродили у меня в мозгу — как будто мы были взяты на прицел. 12 лет спустя это подтвердил Михаил Таль.
В безвыходной, казалось бы, ситуации нас выручило маленькое чудо. Меня пригласили на сеанс в Гонконг. Удалось поэтому в тот же день долететь до континента. А там уже было легче. С помощью работников «Swissair», доплатив по тысяче долларов за душу, мы с Петрой добрались до Цюриха. А Стин, тоже с доплатой отправился через Лос-Анджелес в Буэнос-Айрес. На бюро ФИДЕ в Граце в феврале 1979 года обсуждалась жалоба Стина, что Кампоманес недовыполнил свои финансовые обязательства. А против него выступал Кин, который утверждал, что Кампоманес блестяще провел соревнование и к нему не может быть претензий…
В последние дни нашего пребывания в Багио нам позвонил швейцарский шахматный деятель Ив Краусхар и сказал: «Швейцарский юрист из кантона Гларус, любитель шахмат, предложил свои услуги — вести бесплатно ваши дела в Гааге и, может быть, другие дела тоже». Я согласился — купил товар не глядя. Наверно, лучше было бы выбрать адвоката самому: прошло несколько лет, Советский Союз еще не распался, а швейцарец-социалист Бродбек подружился с коммунистом Анатолием Карповым…
По прибытии из Гонконга в Цюрих в отеле рядом с аэропортом Швейцарской шахматной федерацией была устроена моя пресс-конференция с участием того адвоката. Мое имя он удачно, успешно использовал. Вскоре, не без помощи Петры Лееверик, у него появились выгодные клиенты — фигуристы: чемпионка мира Дениз Бильман, прославленные Протопопов и Белоусова. При его содействии были заключены миллионные контракты с фирмой «Holiday on Ice». А о своем намерении работать для меня бесплатно этот адвокат скоро позабыл. Не покупайте кота в мешке, господа!
На заседаниях ФИДЕ в Буэнос-Айресе Кампоманес и Лим уговорили большинство делегатов, что в Багио все было в порядке. Но поскольку раздавались голоса «пересмотреть, проверить», то по предложению опытного конгрессмена Ю. Авербаха обсуждение этого вопроса было перенесено на бюро ФИДЕ. Заседание бюро в Граце в феврале было просто безобразным. Казалось бы, мое обращение в суд в Гааге бросает тень на ФИДЕ, обязывает эту организацию серьезнее проверить, что случилось в Багио. Вместо этого, заслушав отчет Кампоманеса, а потом выслушав заявление его холуя Кина, бюро «единодушно» приняло резолюцию (при ее принятии отсутствовали Олафссон и Юнгвирт), что матч великолепно проведен Кампоманесом, что прекрасно поработало жюри, а «преднамеренные действия и оплошности», допущенные мной, «не соответствуют спортивной этике шахмат и общепринятым правилам поведения, а также наносят вред достоинству, престижу ФИДЕ». Опять, в который раз, как в речах коммуниста Батуринского, перепутаны местами причины и следствия. Я запросил материалы этого заседания — узнать поконкретнее, чем я провинился. Мисс Баккер сообщила мне, что эти материалы строго секретны. Именно так, утверждает история, начинали свою деятельность все диктаторы. Действительно, не протоколировать же, что будущий президент ФИДЕ вместо делового обсуждения того, что происходило в Багио, бросился на моего адвоката с бутылкой. Где-то с этого момента, как только Кампоманес стал большим человеком в ФИДЕ, в этой организации появились черты сектантства, она стала всячески прятать свои дела от общественности. Оказав неоценимые услуги советским, Карпову, Кампоманес в уплату приобрел мощную поддержку советской федерации в ФИДЕ. С ее помощью он вскоре взгромоздился в кресло президента этой организации, и даже на три срока. Бедные шахматы!