Выбрать главу

В основе своей названные поэмы тоже были версифицированными обработками народных эпических сказаний, но твердо придерживался источников своей поэмы лишь Асади Тусский (XI в.) в «Гершасп-наме», в то время как другие авторы в большей или меньшей степени отклонялись от народного оригинала, приспособляя использованный материал к вкусам заказчиков. Эти по большей части придворные поэты-профессионалы заменяли народные тенденции сказаний феодально-аристократическими, т. е. вольно или невольно искажали народные сказания. Так что дело в характере обработки народных по происхождению сказов. Если действительно ‘Онсори обработал сказания об Исфендиаре и если бы эта обработка дошла до нас, мы бы убедились, что при несомненных высоких художественных достоинствах ее «царь поэтов» при дворе Махмуда не дал бы ничего, что могло бы не понравиться султану.

Труднее всего было бы обработать в придворном вкусе образ Ростема (слишком сильны в нем черты народного героя), но для большого мастера и это возможно. Такая фальсификация образа неизбежно повлекла бы за собой вольное обращение с традиционным народным сказом, уход в область ложной фантастики, полный отрыв от действительности, лежащей в глубокой основе народных сказов.

Получившие признание владык обработки былинных сюжетов, сделанные в XI и последующих веках, ныне по существу забыты и привлекают нас главным образом как материал, косвенно характеризующий поэму Фирдоуси. А народная эпопея «Шахнаме» — величайший памятник национальной литературы — осталась жить в веках.

У А. М. Горького имеется следующая оценка творчества Пушкина: «Мы должны уметь отделить от него то, что в нем случайно, то, что объясняется условиями времени и личными унаследованными качествами... Но именно тогда, когда мы откинем все это в сторону — именно тогда перед нами встанет великий русский народный поэт.. . поэт, до сего дня никем не превзойденный, ни в красоте стиха, ни в силе выражения чувства и мысли, поэт — родоначальник великой русской литературы»[453].

Эти горьковские слова полностью применимы и к великому иранскому народному поэту Абулькасему Фирдоуси.

Как всякое истинно народное и высоко художественное произведение, «Шахнаме» выходит за рамки национальных иранских литератур. Сложившийся и оформившийся на востоке к X в. фарси в XI в. вытесняет местные диалекты и на западе Ирана, т. е. становится общим литературным языком иранцев.

В последующие периоды (сельджукский — XI—XII и монгольский — XIII—XIV вв.) фарси стал литературным языком обширных территорий, далеко выходивших за пределы сасанидского Ирана. Другими словами, стал литературным языком народов и не иранских. Фарси — язык литературы Азербайджана в блестящий период XI—XII вв. (Хакани, Низами).

Литературный фарси — язык литературы феодальных верхов и тюркоязычной Средней Азии, наряду с развившимся и возобладавшим с XV в. (Алишер Навои) староузбекским в основе («чагатайским») литературным языком. До XIII в. фарси был языком литературы и в сельджукидской Малой Азии (Рум).

С XI в. фарси стал языком литературы и мусульманской части Индии, впредь до перехода литературы на национальные новоиндийские языки хинди и урду, т. е. до XVIII в. И до нашего времени фарси сохранился в Индии. В течение долгого времени в тюркоязычных странах Востока фарси сохранял значение второго литературного языка. Наконец, в христианских литературах восточного Средневековья — грузинской и армянской — литература на фарси в результате культурного общения была широко известна.

Совершенно очевидно, что основополагающее произведение литературы иранских народов не могло не стать достоянием прежде всего и этих связанных в своем развитии литератур Закавказья, Средней Азии, Индии. Действительно, мы располагаем множеством фактов о литературных связях и отражениях «Шахнаме» в художественном творчестве этих народов[454].

Очень ярко отразилось «Шахнаме» в грузинской литературе. Уже в древней летописи «Картлис Цховреба» мы находим указания на народные грузинские варианты ряда сюжетов «Шахнаме» (т. е. иранского эпоса). Многочисленны рукописные грузинские версии подобных сюжетов (в том числе и интерполированных в поэму Фирдоуси). К XVI—XVII вв. относится грузинская стихотворно-прозаическая версия, иногда именовавшаяся переводом «Шахнаме», — «Ростомиани», т. е. поэма о Ростеме (смертью Ростема и заканчивается грузинская поэма)[455]. «Шахнаме» широко известна и любима в различных слоях грузинского народа. Поэма читалась в подлиннике и в обработках в литературных кругах при дворах грузинских царей (Давида Возобновителя, Тамары) и феодалов. В грузинских вариантах поэма сказывалась и пелась в широкой народной аудитории. О популярности «Шахнаме» говорит обилие имен героев иранского эпоса, ставших грузинскими именами (Ростоми, Бизани, Придони и др.).

В песнях закавказских певцов — ашугов были обычны сюжеты, мотивы, имена, сентенции («хикметы») «Шахнаме». В XVIII в. Саят-Нова — знаменитый армянский ашуг, слагавший и грузинские и азербайджанские стихи, пел о бессмертии Фирдоуси.

Мало обследованы литературно-фольклорные связи иранского и кавказского мира. Но и здесь мы видим многочисленные и подчас оригинальные варианты осетинских, пшавских, сванетских и других народных сказаний, в которых встречаются имена и основные моменты сюжетов, связанные с Ростемом, Биженом, Афрасиабом и некоторыми другими. Здесь может быть отмечено и особое сплетение местных грузинских и осетинских сказаний об Амиране (Амране) и других со сказаниями «Шахнаме». В этих фольклорных наслоениях главное, однако, состоит в том, что они образуют зачастую новое идейно-художественное единство с антииранской тенденцией. Она возникает как отражение политической борьбы Закавказья с иранскими империями древности. Ростем иногда обращается в борца против Ирана, а соответственно Афрасиаб — в иранского царя. Тщательное изучение кавказских и тюркских отражений иранского эпоса особенно важно еще и потому, что здесь мы часто находим иные иранские варианты, чем зафиксированные в «Шахнаме», варианты, нам не известные.

Все эти многообразные факты свидетельствуют о живой связи сюжетов и образов «Шахнаме», иранского эпоса вообще, с местными народными сказаниями соседних стран.

Можно говорить не только о взаимосвязях народного творчества близких и культурно общающихся народов, но и о влиянии «Шахнаме» Фирдоуси как высокохудожественной, мастерской обработки аналогичных сюжетов. Отражения этого влияния можно проследить и в литературах и в самом народном творчестве многочисленных кавказских и тюркских соседей персов и таджиков.

Живые взаимосвязи прежде всего определяли литературный успех и народную популярность поэмы Фирдоуси за пределами собственно иранского мира.

В чудесных сказах «Шахнаме» многие из них видели свои мифы предания, мотивы, узнавали их — как бы в новой оправе.

«Шахнаме» — одно из основных классических произведений Востока, одновременно и замечательный памятник мировой литературы. Об этом наглядно свидетельствуют многочисленные переводы поэмы на многие языки современного мира, а также научные и научно-популярные работы ученых Старого и Нового света.

О мировой известности поэмы Фирдоуси ярко свидетельствуют повсеместные (в 1934—1935 гг.) празднования тысячелетия со дня рождения поэта, в которых принимали участие ученые, литераторы, а также представители прогрессивной общественности всего мира. В Тегеране собрался международный конгресс. На родине поэта — в Тусе состоялось открытие памятника на могиле Фирдоуси. С большой торжественностью отмечена была память великого поэта в Москве. В нашей стране широкие массы трудящихся приняли участие в чествовании памяти одного из крупнейших поэтов мира.

Литературные связи и отражения «Шахнаме» и образов иранского эпоса вообще в мировой литературе (не касаясь прямых переводов) — особая и еще далеко не раскрытая тема. Мы коснемся ее в нескольких словах.

«Шахнаме» — литературная обработка народного эпоса Ирана, одного из богатейших в мире. Это богатство объясняется и глубокой древностью, и географическим положением, и широкими международными связями, и культурно-исторической ролью иранских народов в древности и в Средние века. Таджики и персы отразили в своем эпосе, а позднее и в литературе разнообразные сказания и других соприкасавшихся с ними народов — Индии, Китая и Восточного Туркестана, Восточной Европы и Сибири, Кавказа, стран классического Древнего Востока и европейского Средиземноморья. Процесс этот, разумеется, имел и обратное течение — отражение в разных формах и степени иранских сказаний в эпосе этих народов, где мы находим аналогичные мотивы, сюжеты, образы. Это прежде всего результат закономерного параллелизма возникновения и оформления их в соответствии с конкретными условиями жизни народов. Но могло иметь место и творческое восприятие гениального произведения Фирдоуси.

вернуться

453

М. Горький. Курс истории русской литературы. М., 1939, стр. 103.

вернуться

454

В распоряжении исследователей имеются данные, свидетельствующие о еще более раннем воздействии иранского эпоса на фольклор соседних народов, например, отражение образа Ростема в армянской древней литературе (Мовсес Хоренаци V—VI вв.), где даны армянские варианты сказаний об Аждахаке, Ростоме-Сагчике, т. е. Систанском, «обладавшим силой 120 слонов» и др.

вернуться

455

Издана в Тбилиси, т. I — в 1916 г., т. II — в 1934 г.