Шахнаме. Том 1

[СКАЗ О ЗАЛЕ И РУДАБЕ]

[Прибытие Заля к Мехрабу Кабульскому]

Однажды объехать Дестан захотел
От края до края отцовский удел.
Испытанных витязей взял он с собой,
Единых с ним мыслей и веры одной.
Индийский увидеть задумал он край,
Кабул и Денбер посетить, Мерг и Май[206].
И где б он в пути ни поставил шатер —
Там кубки, и песни, и струн перебор;
Забыты заботы, открыта казна...
⁵³⁴⁰ Обычай таков на земле издавна.
И вот из Забула в Кабул он вступил,
Сияющий, полный веселья и сил.
Мехрабом кабульского звали царя[207].
Богатый, счастливый, лицом как заря,
Он плавно ступал, как ступает фазан;
Подстать кипарису осанка и стан.
Царь с сердцем мобеда, с душою бойца,
С рукой исполина, с умом мудреца,
Свой род от Зохака-араба он вел;
⁵³⁵⁰ С тех пор как воссел на кабульский престол,
Он Саму платил ежегодную дань,
Не смея могучего вызвать на брань.
С зарею, лишь вести о Зале пришли,
В путь вышел властитель кабульской земли.
Невольники с ним и с дарами вьюки;
Сияли на резвых конях чепраки;
Динары, и мускус, и амбру он вез,
Парчу, и меха, и шелка, ярче роз,
Царей украшенье — алмазный венец,
⁵³⁶⁰ И цепь золотую из многих колец.
Его провожали Кабула бойцы,
Родов именитых мужи-храбрецы.
Сын доблестный Сама, Дестан, услыхав,
Что едет царь-месяц, могуч, величав,
Навстречу примчался воздать ему честь,
Хвалы и привета слова произнесть.
И все к бирюзовому трону пришли,
На праздник, с душой озаренной, пришли.
И вот уже стол богатырский накрыт,
⁵³⁷⁰ И пиршество шумным весельем кипит.
Вином виночерпий наполнил фиал,
И взоры к Мехрабу Заль-Зер приковал.
Глядит, как осанка его хороша;
Невольно к нему потянулась душа.
Речам его внял и сказал, поражен:
«От мужа бессмертного этот рожден!»
Когда же Мехраб после пиршества встал,
И мощные плечи Дестан увидал, —
Сказал он вельможам: «В какой из дружин
⁵³⁸⁰ Найдется подобный боец-исполин?
Столь сильных и стройных не видывал свет
Должно быть в боях ему равного нет».
Один из придворных, служивших царю,
Ответил всесветному богатырю:
«Такую растит он красавицу-дочь,
С которой и солнцу тягаться невмочь.
Как будто из кости слоновой она,
Как утро, прелестна, как тополь, стройна.
По снежным плечам два аркана скользят,
⁵³⁹⁰ В блестящие кольца свиваясь у пят.
Лицо — что гранатовый цвет, алый рот —
Граната зерно, грудь — гранатовый плод.
Глаза — два нарцисса, питомца весны;
Как ворона крылья, ресницы темны,
И луку Тараза подобная бровь[208],
Как мускус чернеет, вселяя любовь.
Дыханье красавицы — амбры свежей;
Она затмевает светило ночей;
Как сад расцветающий, взор веселит,
⁵⁴⁰⁰ Усладу, и негу, и счастье сулит».
Услышав о деве прекрасной такой,
Заль разум утратил, утратил покой.
Ведь, если прекрасен отец, как весна, —
Какая же дочь от него рождена?
До света не спал он, тоскою томим
По деве, ни разу не виденной им...
Пронзило вершины сияние стрел,
И мир, словно чистый хрусталь, заблестел.
Примчался воинственных витязей ряд,
⁵⁴¹⁰ Чеканкой кинжалы на солнце горят.
Вкруг Заля — собрание славных мужей.
Приехав и спешась со свитой своей,
Идет повелитель кабульской земли
К шатру властелина забульской земли.
«Дорогу!» — вскричал перед ставкой дозор,
И тотчас Мехраба впустили в шатер.
Он поступью плавной к вождю подошел —
Могучий, плодами гордящийся ствол.
Заль, радостно встретив его, обласкал,
⁵⁴²⁰ Особую честь меж другими воздал,
И молвил: «Что хочешь, проси у меня —
Венец, иль престол, или меч, иль коня».
Мехраб отвечал: «Повелитель ты мой,
Великий, прославленный в мире герой!
Желанье одно затаил я в груди —
Нетрудно исполнить его. Приходи
Под кровлю мою пировать меж друзей;
Как солнце, мне милостью душу согрей».
Сын Сама ответил: «Тому не бывать.
⁵⁴³⁰ Негоже нам, царь, у тебя пировать.
Воинственный Сам будет гневом объят,
И будет владыка Ирана не рад,
Что мы у язычника были в дому[209],
Вином опьяняться ходили к нему.
Сверх этого, что ни попросишь у нас,
Исполним, и рады тебе всякий раз».
Прославил Мехраб словом льстивым его,
Но в сердце назвал нечестивым его[210].
Склонился, и прочь из шатра уходя,
⁵⁴⁴⁰ Почтительно славил он Заля-вождя,
И вслед уходящему сердцем стремясь,
Хвалить его стал очарованный князь.
Дотоле Мехраб не был знатными чтим,
Рожденным от дива считался, чужим;
Другой был он веры, другим шел путем,
Кто доброе слово сказал бы о нем?
Но видя, что Заля к Мехрабу влечет,
Заметив оказанный гостю почет,
Тотчас начала вся верховная знать
⁵⁴⁵⁰ Владыке Кабула хвалу воздавать.
Дивились осанке и стройности плеч,
Хвалили достойную, скромную речь.
А в Зале сильней разгорается страсть,
Над сердцем утрачена разума власть.
Когда-то промолвил такие слова
Мудрец прямодушный, арабов глава:
«До смерти друг верный мне — конь боевой;
Встает моя слава до неба главой.
Я чист. Если чести забуду я зов,
⁵⁴⁶⁰ Себя запятнаю в глазах мудрецов».
Охвачен сомненьями, ночью и днем
Раздумывал юноша все об одном.
Заботой терзался прославленный князь,
Высокую славу утратить боясь.
Своим чередом шло вращение сфер;
Любовью исполнен был юный Заль-Зер.

[Рудабе совещается с девушками]

Однажды вернулся к себе из шатра
Мехраб, посетивший Дестана с утра.
Лишь двери покоя открылись пред ним,
⁵⁴⁷⁰ Два ясные солнца явились пред ним:
Супруга Синдохт, что блистала умом,
И дочь Рудабе, озарявшая дом.
Как сад, расцветающий в вешние дни,
Блистали и благоухали они.
Краса Рудабе восхитила отца[211].
Призвал он на девушку милость Творца.
Похожа на тополь под полной луной;
Колышутся кудри душистой волной;
Алмазы на ней, златотканиый убор;
⁵⁴⁸⁰ Как райская роза, влечет она взор.
Уста у Синдохт словно лалы горят[212];
Открылся жемчужин сверкающий ряд;
Спросила: «Как нынче встречал тебя Заль? —
Тебя да минуют беда и печаль! —
Каким ты наследника Сама нашел?
Гнездо ему больше подстать иль престол?
Похож ли он нравом на прочих людей?
В нем видно ли мужество славных вождей?»
На это Мехраб отвечает жене:
⁵⁴⁹⁰ «О тополь мой, ликом подобный луне!
Из доблестных витязей в целом краю
Никто не осилил бы Заля в бою.
На росписях стен ты искала бы зря
Подобного всадника-богатыря.
В нем львиное сердце и сила слона,
А щедрость широкому Нилу равна[213].
Пируя теряет он золоту счет,
Он головы в битве без счета сечет.
Сияет на юном лице торжество;
⁵⁵⁰⁰ Он молод и молодо счастье его.
В бою — что морское чудовище он,
В седле — словно мечущий пламя дракон.
Кровавые реки в сражениях льет,
Кинжала его ослепителен взлет.
Кудрей белизна — вот единый порок,
Другого никто отыскать бы не мог.
Ему эти белые кудри к лицу,
Они лишь сильнее влекут к удальцу».
Лишь слово отца к Рудабе донеслось,
⁵⁵¹⁰ Лицо, что гранатовый цвет, занялось.
И вот уже юное сердце в огне,
Для Заля забыла о пище и сне.
В ней страсть воцарилась, рассудок изгнав:
Все стало иным — и обычай и нрав.
Слова мудреца тут бы к месту пришлись:
«При женщинах славить мужей берегись.
Лишь девичье сердце словами затронь,
И бесы зажгут в нем любовный огонь».
Служанок зовет она: было их пять;
⁵⁵²⁰ Их разум был доброму сердцу подстать.
Сказала служанкам своим Рудабе:
«Я тайну поведаю вам о себе.
Не вы ли всегда утешали меня,
Хранили от всякой печали меня.
Внемлите моим откровенным словам, —
Пусть ясное счастье сопутствует вам! —
Любовь я узнала, я страстью полна,
Бушующей словно морская волна.
Тоскою по Залю охвачена; мне
⁵⁵³⁰ Покоя она не дает и во сне.
Мне сердце и разум зажег он огнем,
Со мной его образ и ночью и днем.
На помощь придите, ищите пути,
Как сердце мое от кручины спасти.
Пока, кроме вас, неподкупных подруг,
Никто моей тайны не знает вокруг».
Служанки внимали, не веря ушам:
Как, дочь венценосца, и этакий срам!
И, как дьяволицы, разгневаны, все
⁵⁵⁴⁰ Вскочили, воззвали к царевне-красе:
«Владычица наша, венец красоты!
Средь знатных повсюду прославлена ты.
От Чина до Хинда молва разнеслась
О деве, блистающей словно алмаз.
Нет тополя в мире стройнее тебя,
Нет в небе светила яснее тебя.
Ведь образ твой видели Май и Каннудж,
И Рума владыка, что горд и могуч.
Ужель опозоришь родительский дом?
⁵⁵⁵⁰ Иль ты распростилась навек со стыдом?
Отринул Дестана отец, не забудь, —
Тебе ли объятья пред ним распахнуть?
Припомни, где вырос — у птицы в гнезде;
Перстом на него указуют везде.
Рождала ль когда беловласого мать?
Родившись, он должен ли род продолжать?
К седому ли рваться с такою красой,
С кораллами уст, с благовонной косой?
Стремятся к тебе отовсюду сердца,
⁵⁵⁶⁰ Твой лик — украшенье любого дворца.
Тебе бы с такой красотой неземной
На небе четвертом стать солнцу женой!»[214]
Рабыням внимает она, побледнев;
В ней жарким огнем разгорается гнев.
В досаде от них отвернулась она,
Глаза опустила, сурова, бледна,
И тень омрачила сияющий лик,
И гневный из уст вырывается крик:
«Речей не обдумав, даете им течь;
⁵⁵⁷⁰ Не стоило слушать подобную речь.
Какая от месяца радость тому,
Чье сердце звезда озарила сквозь тьму!
Не взглянешь, душистою глиной пленясь,
На розу, хоть роза воспета не раз[215],
Кто уксус, целебный для печени, пьет,
Тому лишь вредит благовоннейший мед[216].
Не надобен мне ни кейсер, ни хакан[217],
Ни шах, у кого в подчиненьи Иран.
По нраву мне Заль, чья могуча рука,
⁵⁵⁸⁰ Сын Сама — прославленного смельчака.
Седым или юным его опиши,
Он жизни услада, отрада души.
Другому над сердцем моим не царить,
Не смейте при мне о других говорить!
Не видя, я сердце тому отдала,
Чьи доблестью славятся в мире дела.
Героя люблю не за кудри и лик —
За то, что отважен и духом велик».
Прислужницы, стону сердечному вняв,
⁵⁶⁹⁰ Страданья души истомленной поняв,
Царевне сказали: «Не сгубим тебя;
Мы верные слуги, мы любим тебя.
Готовы исполнить желанья твои.
Ведут лишь к добру приказанья твои».
Одна ей промолвила: «О, кипарис!
Ты тайну свою разглашать берегись.
Да будет водителем разум тебе!
Жизнь рады отдать мы все разом тебе.
Прикажешь — волшебный найдем в себе дар,
⁵⁶⁰⁰ Науку пройдем заклинаний и чар.
Как быстрые птицы, мы к тучам взлетим,
Как легкие серны, по кручам взлетим,
Чтоб друга увидела дева-луна,
Чтоб нас похвалила за рвенье она».
Царевна, к прислужнице лик обратив,
Улыбкой кораллы-уста осветив,
Сказала: «Коль в явь претворятся мечты —
Высокое дерево вырастишь ты,
Где разум твой яхонты вместо плодов
⁵⁶¹⁰ Сберет. Не жалей же на это трудов!»

206

Мерг — город в Индии, определить точно его местонахождение затруднительно.

207

Мехраб — имя наследственного властителя территории Кабула, вассала Сама и Заля (владык Забула). В «Шахнаме» — потомок «араба Зохака», по преданиям вообще — потомок Таза от дочери Феридуна.

208

Тараз — в древности город в Средней Азии, славившийся своими красавицами, а также искусным изготовлением боевых луков.

209

В подлиннике образ более сложный: бот параст, дословно — «почитатель кумира», этимологически — почитатель Будды. Эта этимология объясняется тем, что внешним проявлением буддийского культа было почитание статуэток, изображающих Будду. Изящество многих буддийских живописных и скульптурных изображений вошло в поговорку. В данном контексте нет оснований считать Мехраба Кабульского буддистом.

210

Для Мехраба, человека иной веры, Заль — такой же «нечестивец», как и Мехраб для Заля. Но дело в том, что Фирдоуси, объективно отмечающий разницу в вере, нигде и ничем не показывает действительного различия «истинной» и «ложной» веры: Мехраб — образ положительный и в моральном плане. По-видимому, такое противопоставление двух вер — результат позднейшей обработки преданий, ввиду того что Кабул и другие территории долгое время не принимали зороастрийской веры.

211

Рудабе — примерное значение имени — рослая, стройная. В будущем — мать Ростема.

212

Синдохт — мать Рудабе, жена Мехраба Кабульского. Примерное значение имени — дочь орла, орлица (от авест. Saeno и дохт — дочь, девушка).

213

Нил — обычный в восточной поэзии символ щедрости.

214

Четвертое небо, четвертая сфера (от земли) — сфера солнца.

215

Здесь в тексте непереводимая игра слов: голь (роза) и гель (глина), в написании не различаются:  Использование этого образа обычно и в ранней и поздней поэзии.

216

Уксус и мед — обычные и противоположные по действию лекарства средневековой медицины. Подобное использование образа нередко встречается в классической поэзии.

217

Кейсер — в литературе мусульманского Востока — титул византийских и римских императоров, по существу, цезарь (кесарь). В устах Рудабе — неоправданный анахронизм. Хакан — титул владыки Востока, в частности Китая.