[Ответы Заля мобедам]
В раздумье сперва погрузился Дестан,
Затем приосанившись, выпрямив стан,
Готовый ответить на каждый вопрос,
Такие слова богатырь произнес:
«Сперва про двенадцать зеленых дерев,
7500 Что высятся, тридцать побегов воздев;
Двенадцать таит в себе месяцев год,
И каждый, как новый владыка, грядет,
Прошло тридцать суток, и месяц истек —
Таков провиденьем начертанный срок.
Еще про двоих расскажу я коней,
Что мчатся стремительных молний быстрей:
Проносится белый, сверкнув, как хрусталь,
И черный за ним устремляется вдаль.
Так время течет, строго меру храня;
7510 То смена извечная ночи и дня.
Бегут, как от своры охотничьей дичь;
Им в беге друг друга вовек не настичь.
Скажу о наездниках тех тридцати,
Что мимо владыки мелькают в пути.
Порой их становится меньше одним,
А снова сочтет — те же тридцать пред ним.
То луны текут, и неравен им счет,
На сутки бывает у них недочет[243].
Еще разгадаю в немногих словах
7520 Загадку о птице на двух деревах:
В сияньи земля от Овна до Весов,
В ту пору неведом ей темный покров.
Лишь к Рыбам ее приведет Зодиак,
Угрюмый над нею сгущается мрак.
Два древа — две длани небес. Искони
Печаль и веселье даруют они.
А птица та — солнце. Зимой нам темно,
Весною нас вновь оживляет оно.
А тот на высотах сияющий град —
7530 Приют наш небесный, не вянущий сад.
Пустыня — земной наш, случайный приют,
Где горе и радость бок о бок живут.
Отсчитан судьбою здесь каждый наш час —
Что дарит, сама похищает у нас.
Но дрогнет земля, и раскатится гром,
Поднимутся вопли и стоны кругом,
И прерван в пустыне упорный наш труд.
Нас снова к обители горней зовут.
Плод наших трудов кто-то новый пожнет,
7540 Пожнет, но и сам он уйдет в свой черед.
Так было с тех пор, как живет человек,
И этот закон не состарится ввек.
Взять доброе имя с собой не забудь —
К бессмертью оно открывает нам путь.
А если мы жили в корысти и зле —
Смерть все обнажит, что таилось во мгле.
Пусть выше Кейвана богатый наш дом,
С собой мы лишь саван один унесем.
И тяжкий обнимет нас трепет и страх,
7550 Как время придет обратиться нам в прах...
С серпом великан по лужайке идет,
И все, что увяло, и все, что цветет,
Срезает равно беспощадной рукой,
Мольбою не тронуть его никакой.
Мы травы, а время — косарь, что на луг
Ступив, без разбору все косит вокруг;
Всех губит, не глядя, кто молод, кто сед,
Губя, не щадит и младенческих лет.
Таков нашей жизни извечный закон;
7560 Ведь каждый рожденный для смерти рожден;
В дверь входит, выходит из двери другой.
Измерен наш век беспощадной рукой».
[Заль обнаруживает свою доблесть перед Менучехром]
Так Заль, с сокровенного сбросив покров,
Владыку порадовал мудростью слов.
Светлеют от радости лица мужей;
Почтил его царь похвалою своей.
Знак подал он к пиру; наполнен фиал,
И месяцем ярким чертог засиял.
До самой полуночи пили вино,
7570 И головы крепко кружило оно.
Окончился пир, гаснут гроздья огней,
Конюший уже окликает коней,
И за руки взявшись, из царских палат
Хмельные бойцы восвояси спешат...
Сверкнуло над кручами пламя лучей,
И витязи сон отряхнули с очей.
Заль юный, кушак свой походный надев,
Предстал перед царем, как воинственный лев.
Просил он скорее дозволить ему
7580 В Забул воротиться к отцу своему.
Сказал он «Владыка, отправлюсь я в путь.
Меня потянуло на Сама взглянуть.
Престол целовал я, с тобой говорил,
Венец твой мне сердце навек озарил».
Но царь отвечает: «Останься со мной,
Ты завтра отправишься в город родной.
О нет, не к родителю тянет тебя, —
К царевне кабульской ты рвешься, любя».
Он вынести в поле велел барабан,
7590 Литавры, и трубы, и звонкий тимпан.
Ристалищем этим, сильны и ловки,
Помчались один за другим ездоки.
Любой, тетиву напрягая свою,
По цели стреляет, как будто в бою,
Несется, вращая копьем, булавой,
Стремясь отличиться в игре боевой.
А сверху глядит повелитель царей
На игры прославленных богатырей.
Таких удальцов не видал он нигде,
7600 Каким был Дестан в молодецкой езде.
Могучее дерево в поле росло.
Не мало над ним лет и зим протекло.
Заль в руки свой лук исполинский берет,
Назвав свое имя, несется вперед.
Прицелился — и удальцу удалось
Пронзить это древнее древо насквозь.
Потом за щиты копьеносцы взялись
И копья тяжелые вскинули ввысь.
Лук бросил могучий Дестан, и свое
7610 Из рук копьеносца он принял копье;
Пригнувшись, коня боевого хлестнул,
Искусством невиданным снова блеснул:
Мгновенно — задача была не проста —
Пробил он три выпуклых, крепких щита.
Спросил повелитель толпу храбрецов:
«Кто с витязем этим сразиться готов?
Нет равных ни луку его, ни копью —
Теперь вы его испытайте в бою».
За шуткою пряча досаду, стрелки,
7620 В сраженьях испытанные смельчаки,
Коней горяча, словно буря летят,
Сквозь пыль наконечники копий блестят.
Воители бьются один на один.
Хлестнул скакуна молодой исполин.
Избрав из прославленных богатырей
Такого, что прочих сильней и храбрей,
Стремительно Заль на него налетел;
Тот кинулся прочь, встречи с ним не хотел;
Но доблестный, тигром настигнув бойца,
7630 За пояс мгновенно схватив беглеца,
С седла его поднял и наземь швырнул.
Пронесс вокруг изумления гул.
Твердили воители, Заля хваля:
«Такого еще не видала земля».
Сказал Менучехр: «Под счастливой звездой
Пусть вечно живет богатырь молодой!
Пропал, кто решится на бой его звать!
Оденется в траур злосчастного мать.
Еще не рождалось могучих таких
7640 Не только у львов — у чудовищ морских.
Немалое счастье для Сама-бойца
Такого стране подарить удальца».
Заль слушал хвалы от владыки владык,
От каждого, кто именит и велик;
Они в светозарных палатах сошлись,
В венцах и в одеждах богатых сошлись.
И Заль награжден был владыкой земли
Столь щедро, что все в изумленье пришли:
Престол золотой, драгоценный Венец,
7650 Запястий, цепей, поясов и колец,
Сосудов из золота и серебра,
Рабов и коней и другого добра
Немало властитель ему даровал,
И Заль пред владыкою прах целовал.
[Ответное письмо Менучехра Саму]
Царь Саму посланье в ответ написал,
От сердца хвалу и привет написал:
«О витязь, которого славит молва,
Боец наделенный отвагою льва!
Не видело небо подобных тебе
7660 Лицом и умом, на пиру и в борьбе.
Заль, юный воитель, исполненный сил,
Пред кем бы и яростный тигр отступил,
Герой, украшенье меча и седла,
Чья слава пребудет навеки светла,
К нам прибыв, поведал желанье свое,
Заветную мысль, упованье свое.
Мольбам его внял я, он сердцем расцвел;
Я дней с ним счастливых немало провел.
Лев грозный, рожденный драконов разить,
7670 Кого, как не льва, мог на свет породить!
Я с радостным сердцем его проводил,
Храни его небо от вражеских сил!»
Сияя весельем, Заль отдал поклон
И вышел, средь витязей всех вознесен.
Шлет Саму он весть: «Знай, из царских хором
К тебе я спешу, осчастливлен царем.
Подарки везу, веселящие взор:
Трон кости слоновой, венец и убор».
Так в Саме-бойце закипела тут кровь,
7680 Что стал, седовласый, он юношей вновь.
И тотчас в Кабул верхового он шлет —
Поведать Мехрабу судьбы поворот:
Как Заля владыка царей обласкал,
Как витязь почет у великих снискал.
«Пусть только Дестан возвратится сюда,
Как должно, за дело возьмемся тогда».
И Сама посланец примчался в Кабул,
И радость в Мехраба той вестью вдохнул.
Так рад был правитель кабульской земли
7690 Стать родичем солнцу забульской земли,
Как если бы мертвый вновь душу обрел,
Иль старец бы юностью новой расцвел.
Сказителей и музыкантов созвав,
Средь множества праздничных игр и забав,
Мехраб пировал, от души веселясь
Вокруг — ликованье, и пенье, и пляс.
За мудрой Синдохт отрядил он послов
И много сказал ей приветливых слов.
«Подруга премудрая, — молвил он ей, —
7700 Рассеяна тьма светлой мыслью твоей.
Тобою с героем союз заключен,
Владыки приходят к нему на поклон.
Сумела ты делу начало найти,
Не хуже сумей до конца довести.
Всё сделай, как должно: тебе вручены
Венец, и престол, и богатства казны».
Синдохт, эти речи услышав, к себе
Вернулась и весть принесла Рудабе:
«С тобою увидится скоро твой друг,
7710 Избранник достойный, любимый супруг.
Коль дева и витязь скромны и чисты,
Задеть их не может рука клеветы.
Ты к цели упорно, стремительно шла,
И счастье желанное ты обрела».
Ей дочь отвечала: «О лучшая мать,
Достойная всюду хвалу пожинать!
Мой светоч, внемли славословьям моим:
Будь прах твоих ног изголовьем моим,
Тебя да минуют и сглаз и беда,
7720 Пусть радость живет в твоем сердце всегда!»
И с дочерью кончив беседу на том,
Синдохт обратилась к убранству хором.
Все блещет, и винные чаши горят,
В них мускус, и амбра, и роз аромат.
Широкий ковер разостлали сперва:
Рубины — цветы, изумруды — листва.
В другом было поле из жемчуга сплошь —
За капли воды эти перлы сочтешь.
Воздвигли в чертоге престол золотой;
7730 Работы китайской он был, не простой.
Искусной резьбою он радовал взор.
По золоту чистому хитрый узор
Лучился алмазами, лалами цвел;
То был драгоценный кеянский престол[244].
Как райская дева, к венцу убрана,
Сияя волшебной красою, одна
В покое, невеста как солнце блестит,
И доступ в покой тот укромный закрыт.
Украсился празднично Кабулистан,
7740 Блистателен, радужен, благоухан.
Идет вереница индийских слонов,
На каждом — богатый румийский покров.
Сидят на слонах музыканты, певцы;
Блистают на них золотые венцы.
Готовится встреча гостям дорогим.
Рабы в ожиданьи: приказано им
Разлить благовония щедрой рукой,
Вдоль улиц атлас разостлать дорогой,
Дождем золотым долгожданных встречать
7750 И свежими розами путь усыпать.
вернуться
243
Месяц персидского солнечного календаря определялся периодом полного оборота луны (от новолуния) и имел условно равное число дней — каждый 30, что составляет в году 360 дней. Недостающие до годового счета дни (так называемые