Шахнаме. Том 1

[ПЕШЕНГ УЗНАЕТ О СМЕРТИ МЕНУЧЕХРА]

О смерти царя Менучехра тотчас
До войска туранского весть донеслась,
А также узнали враги обо всем,
Что после случилось с Новзером-царем.
Тогда-то Пешенг, управлявший страной[267],
Идти на иранцев задумал войной.
Он все вспоминал о Задшеме, отце,
⁸⁸²⁰ О деде вздыхал он, о Туре-бойце.
Про царство иранское речи он вел,
Про войско, вождя и про шахский престол.
Созвал повелитель туранскую знать
И всех возглавлявших туранскую рать.
Там витязи были: Барман, Герсивез,
Лев ярый Гольбад, мудрый муж Агрирес[268],
И бурный Висе, чья тяжка булава, —
Пешенговой рати могучий глава,
И царский наследник боец Афрасьяб[269],
⁸⁸³⁰ С чьей силой сравниться ничья не могла б.
Дух Сельма и Тура почтив похвалой,
Царь молвил: «Нам распри не скрыть под полой.
Кто в здравом рассудке, не может не знать,
Что сделала с нами иранская рать.
Все помнят, как много нам горя и зла
В минувшие годы она принесла.
Пора нам за Сельма и Тура отмстить,
Со щек наших слезы кровавые смыть.
Что скажете мне, что услышу в ответ?
⁸⁸⁴⁰ Подумав, благой мне подайте совет».
Бойца Афрасьяба вскипела душа
От речи отцовской. Он, местью дыша,
Приблизился, яростный, с сердцем в огне,
И грозно воскликнул, готовый к войне:
«Схватиться мне с яростным львом по плечу!
Сразиться с иранским царем я хочу!
Когда бы Задшем раньше поднял свой меч,
Страну б не пришлось униженьям обречь.
Когда бы на мщенье отважился он,
⁸⁸⁵⁰ Давно уже был бы Иран покорен.
Но все, что мой дед совершить не успел
Из подвигов ратных и доблестных дел,
Мне должно мечом своим острым свершить!
Мой ныне черед нападать и крушить!»
Вскружилась тогда голова у отца.
Глядит он на пылкого сына-бойца:
Прям, статен, грудь львиная, сила слона.
На версты протянута тени длина.
С мечом остротою сравнится язык,
⁸⁸⁶⁰ Длань — туча щедрот, дух, как море, велик.
И царь повелел ему меч занести,
Туранскую рать на Иран повести.
Коль доблести сын не лишен родовой,
Родитель возносится к солнцу главой.
Умрет он — долг сына сберечь его честь,
Отцовское имя, как знамя, вознесть.
Ушел Афрасьяб от Пешенга-царя,
Воинственной жаждою мщенья, горя[270].
Он двери сокровищниц полных открыл
⁸⁸⁷⁰ И щедрой рукою бойцов одарил.
Готов к выступленью искатель войны.
Меж тем Агрирес к властелину страны
Явился, тревожною думой объят:
Ведь думы нередко нам сердце теснят.
Он молвил: «Испытанный жизнью отец,
Народа туранского первый боец!
Хоть нет Менучехра в Иране, но там
Вождь рати — из рода нейремова — Сам,
И много таких, как Карен и Гошвад,
⁸⁸⁸⁰ Героев, что грозно мечами разят.
Припомни, поверг старый волк боевой[271]
И Сельма и Тура во прах головой.
Твой дед, повелитель Турана, Задшем,
К луне возносивший свой царственный шлем,
Воинственных замыслов ввек не питал,
В час мира глашатаем брани не стал.
Не должно и нам подниматься с мечом;
Поднявшись, на гибель свой край обречем».
Ответил Пешенг: «Богатырь Афрасьяб,
⁸⁸⁹⁰ Чья сила драконью в бою превзошла б,
Сметает врагов, как воинственный слон,
Свирепее тигра свирепого он.
Когда на убийц не пойдет он войной
За деда — кто скажет, что внук он родной?
С ним вместе и ты поведешь мою рать,
Чтоб мудрым советом ему помогать.
Лишь складки свои распрямят облака,
И влагою степь напоят облака,
И смогут пастись скакуны храбрецов,
⁸⁹⁰⁰ И травы поднимутся ростом с бойцов,
И в зелень оденется пашен простор —
Вы в степь отвезите державный шатер,
Идите меж трав и цветов на Амол[272]
С весельем в сердцах — час расплаты пришел!
Напав, Дехестан истопчите в бою,
И кровью окрасьте речную струю.
Ведь царь Менучехр в этот самый предел,
Преследуя Тура, как вихрь, прилетел.
По этой дороге иранская рать
⁸⁹¹⁰ Шла черною тучей наш край разорять.
Туда же теперь устремиться и вам,
Грозой смертоносной навстречу врагам!
Был войску Ирана опорою он,
Тем грозным царем возвеличен был трон.
Иран им покинут, и страхи ушли.
Другие — не стоят и горсти земли.
Новзер опасений внушать бы не мог,
Он молод, неопытен, духом убог.
С Кареном, сильнейшим из богатырей,
⁸⁹²⁰ С Гершаспом бы встретиться вам поскорей![273]
Старайтесь, чтоб были они сражены,
Те два исподина иранской страны.
Спешите дух прадедам возвеселить,
Сердца зложелателям испепелить».
Ответ Агриреса царю был таков:
«Кровь недруга лить я рекою готов».

[НАБЕГ АФРАСИАБА НА ИРАН]

Вот степи в зеленый оделись атлас,
И рать из Турана в поход собралась.
Туранцы пошли и китайцы пошли —
⁸⁹³⁰ Все палиценосцы восточной земли.
Идут — ни конца им, ни края... Тогда
Померкла владыки Новзера звезда.
Дошли до Джейхуна, несметны числом,
И внук Феридуна, услышав о том,
Тотчас же покинул державный престол,
Дружины свои по равнине повел.
Как буря, несутся бойцы в Дехестан,
Карен-ратоборец возглавил их стан;
Властитель Новзер выступает вослед,
⁸⁹⁴⁰ И шумной молвой оглашается свет.
Когда к Дехестану дружина пришла,
Дневное светило окутала мгла[274].
У стен крепостных, средь зеленых равнин
Шатер свой поставил Новзер-властелин.
Готова иранская рать для войны.
Меж тем, полководец туранской страны
В Армане стоял. Двух избрал он бойцов[275];
Пришли Шемасас с Хезерваном на зов[276].
К вождю Афрасьябу, и вождь отобрать
⁸⁹⁵⁰ Велел им для сечи пригодную рать.
Бойцов тридцать тысяч построилось там,
Не знающих страха, привычных к боям.
И велено мчаться им в Забулистан,
В ту землю, которою правил Дестан.
Известье пришло: умер Сам-исполин,
И строит ему усыпальницу сын.
Весельем душа Афрасьяба полна.
Узрев свое счастье восставшим от сна,
Пришел он к стенам Дехестана и свой
⁸⁹⁶⁰ Раскинул в степи шумный стан боевой.
Четыреста раз коль по тысяче взять,
Тогда сосчитаешь туранскую рать.
Кипит и вершина, и дол — вся земля;
Сказал бы, полны саранчою поля.
Новзер же в колоннах своих боевых
Сто сорок лишь тысяч имел верховых.
Вождь рати туранской, увидев их строй,
Гонца отряжает ночною порой —
Владыке Пешенгу послание шлет:
⁸⁹⁷⁰ «Знай, в руки удача сама к нам идет.
Когда сосчитал я Новзерову рать —
Я понял: ей нашей добычею стать.
К тому же за шахом последовал Сам —
Навстречу твоим не помчится бойцам.
В Иране я им устрашен был одним;
Он умер, Ирану теперь отомстим.
Заль строит гробницу отцу своему,
Теперь не под силу сражаться ему.
И, верно, уже до Нимруза домчась,
⁸⁹⁸⁰ Воссел повелителем там Шемасас.
Дела совершай ты в назначенный срок,
Проси мудреца, чтоб советом помог.
Ленивцу, что миг упускает благой,
Уже не представится случай другой».
Как будто на крыльях, помчался гонец
К царю, чей блистал, словно солнце, венец.

267

Пешенг — здесь владыка Турана (в тексте: салар-е ту ран пашанг). В «Шахнаме» — сын родоначальника владык Турана и брат Висе. В «Шахнаме» встречаются и другие персонажи с именем Пешенг.

268

Барман — один из сыновей Висе, брат Пирана. Герсивез — брат Афрасиаба — главный виновник гибели Сиявуша, павший позднее от руки мстителя Кей-Хосрова. В том же плане его имя (в форме Keresavazda) встречается и в Авесте. Агрирес — другой брат Афрасиаба. В «Шахнаме» дан в положительном плане, это — мудрый и гуманный туранский витязь. Агрирес будет убит братом за освобождение пленников-иранцев. Равно упоминается и в Авесте (Aghra-ratha). В подлиннике его имя дано в форме «Агрир», но полная форма — Агрирес. В дальнейшем изложении встречается, чередуясь, в обоих формах. Гольбад — сын Висе, брат Пирана. Висе — сын Задшема (Заешма), брат Пешенга, отец Пирана, Гольбада, Бармана и других, отмеченных в «Шахнаме» витязей Турана (старые формы имени: пехл. Wesa, авест. Wesak, Waesa).

269

Афрасиаб (Афрасьяб) — в «Шахнаме» потомок Тура, сын Пешенга, самый мощный богатырь и (позднее) владыка Турана, временно как захватчик владевший и престолом Ирана. Ожесточенный враг «истинной веры», — добра и, следовательно, Ирана. Ревностный поклонник Ахримана, иногда даже с ним отождествляемый. Афрасиаб отчетливо выступает в Авесте как претендент на власть в Иране (троекратная попытка овладеть фарром — ср. его три боя с Ростемом). В злобе против светлых сил, не поддержавших его притязаний, он поклялся «смешать на земле» грех и святость, величие и низость, красоту и безобразие. Образ Афрасиаба, наряду с образом Зохака (а в зороастрийской литературе и Искендера-Александра), стал синонимом зла, символом тирании. В связи с этим в классической, а традиционно и в новой персидской литературе, Афрасиаб часто именуется просто торк, т. е. «туранец», «тюрк».

270

В предыдущем воинственном и патриотическом (туранском) выступлении Афрасиаба, этом своеобразном гимне мести, мы находим также и отражение идей возмездия, нравственного закона, господствующего у туранцев.

271

Имеется в виду Менучехр (но, возможно, и Феридун).

272

Амол — резиденция кеянидов Ирана.

273

Гершасп — по-видимому, здесь у Фирдоуси имеется в виду именно Сам.

274

В подлиннике: ченан бод ке хоршид шод на падид. Речь идет о солнце, которое затмила пыль, поднятая иранским войском.

275

Арман — в тексте поэмы арман замин (земля Арман). Территория судя по контексту, в восточном Иране.

276

Хезерван и Шемасас — туранские витязи, павшие последствии в бою с Залем и Кареном.