Шахнаме. Том 1

[КЕЙ-КАВУС В БЕРБЕРИСТАНЕ И ДРУГИЕ СКАЗЫ]

[ВОЙНА КЕЙ-КАВУСА С ЦАРЕМ ХАМАВЕРАНА]

Мобедом старинный сей сказ сохранен,
Дехканом записанный в книгу времен.
Кавус, повелитель Ирана, опять
Задумал в поход повести свою рать.
Ушел из Ирана в Туран и Китай,
¹²⁹⁹⁰ И дальше в Мекранский проследовал край[373];
Оттуда с ним войско в Зерех понеслось[374],
Однако сражаться нигде не пришлось.
На дань соглашаются в царстве любом —
Быку не под силу тягаться со львом.
Все новых земель венценосец искал,
И так до Берберии он доскакал[375].
Но царь берберийский дал шаху отпор,
И все по другому пошло с этих пор.
Такая пришла из Берберии рать,
¹³⁰⁰⁰ Что стан властелина забыл пировать.
За пылью наездник не видит узды,
Исчезли слонов разъяренных ряды.
Несчетные полчища ринулись в бой —
Так волны морские вздымает прибой.
Гудерз, это видя, пригнулся к луке,
Хлестнул скакуна и, с булатом в руке,
Ведя за собой десять сотен стрелков,
Могучих, пронзающих сталь седоков
Помчался, прорвал середину орды;
¹³⁰¹⁰ Шах двинул вослед боевые ряды.
И вот уже нет берберийских бойцов,
Исчез даже след берберийских бойцов.
Поняв, что меняется ветер войны,
Старейшие знатные люди страны
К царю вереницею длинной пришли,
В раскаянье горьком с повинной пришли.
Мол, шаху готовы мы верно служить,
Готовы богатую дань уплатить.
Алмазов и злата немало дадим,
¹³⁰²⁰ Хвалу вознося казначеям твоим.
Кавус обласкал их, смиреньем смягчен,
Им новый он путь указал и закон.
Литавр и тимпанов несется раскат,
И трубы рокочут, и клики звучат.
Расставшись с Берберией, царь на заре
Направился к западу, к Кафу-горе[376].
Лишь вести об этом в те страны дошли,
Они покорились владыке земли.
Навстречу выходит верховная знать,
¹³⁰³⁰ Обильную дань обещая прислать.
Увидя, что сдаться принудил их страх,
Не стал побежденных наказывать шах.
Он в сторону Забулистана пошел —
Рать в гости он к сыну Дестана повел;
То шумно при говоре струн пировал,
То с соколом, с гончими лов затевал.
Так время вперед целый месяц неслось.
Но вскоре шипы проросли между роз.
Кто мог бы от дня испытаний спастись?
¹³⁰⁴⁰ Едва ты вознесся — уж катишься вниз.
Казалось, спокойствие в мир снизошло.
Но вести пришли про нежданное зло.
Под знаменем брани владыка пришел,
В чьей власти был Мысра и Шама престол[377].
Он Кея господство признать не хотел,
Отверг подчинение, рабский удел.
Дошла до царя всемогущего весть:
Соперник его полновластию есть.
В литавры забил и оставил Нимруз
¹³⁰⁵⁰ С весельем в душе властелин Кей-Кавус.
Наносит на щит свое имя ездок,
У каждого рвется из ножен клинок. Направилось войско к морским берегам,
И не было это известно врагам.
Построил челны Кей-Кавус, и вперед С дружиной своею он морем плывет.
А если бы шли по сухому пути,
Фарсангов до тысячи надо б идти.
И вот они к месту пригнали челны,
¹³⁰⁶⁰ Где три простираются рядом страны[378].
Мыср справа, Берберия слева легла,
В Зерех между ними дорога вела,
А дальше — раскинулся Хамаверан;[379]
И войско огромное в каждой из стран.
Узнали в тех землях, что высадил шах
Войска на зарехских крутых берегах.
Тогда сговорились они меж собой
В Берберию двинуть бесчисленный строй
Разящих мечом, закаленных бойцов,
¹³⁰⁷⁰ И вскоре пришли к берберийцам на зов
Два войска. Наполнились гулом поля,
От крика бойцов стоном стонет земля.
Там барс и орел, житель каменных круч,
Паря наравне с караванами туч,
Напрасно пытались бы путь отыскать —
Такая сошлась там огромная рать.
Когда же иранцы построились, взор
Уж больше не видел ни степи, ни гор.
Сказал бы, стихии в броню облеклись,
¹³⁰⁸⁰ И звезды от пламени копий зажглись.
Где — искрится щит, где — сверкает шелом,
Секира блестит у бойца за плечом;
Весь мир, ты сказал бы, — поток золотой,
Кровь с длинных клинков так и хлещет рекой.
Лик ясный земли весь эбеновым стал,
И воздух от пыли темней, чем сандал;
Кряж горный от трубного рева гудит
Трясется земля под напором копыт.
Гремит берберийский большой барабан,
¹³⁰⁹⁰ Ты скажешь, весь мир — шумный воинский стан.
Литавры воззвали к иранским бойцам.
В бой ринулись Тус, и Горгин, и Бехрам,
И славный Гудерз, чей родитель Гошвад,
Шейдуш именитый, бесстрашный Ферхад,
И доблести полный, воинственный Гив;
Отравою копья свои напоив,
Все с криком помчались, коней горяча,
При стуке секиры и звоне меча.
Сказал бы, рвут камень, железо куют,
¹³¹⁰⁰ Иль небом о землю неистово бьют.
Помчался Кавус и за ним седоки,
Бой грянул, сверкая скрестились клинки.
Уж поле едва различимо сквозь мглу,
И киноварь льется дождем на смолу.
Ты спросишь: то алая пала роса,
Иль сеют тюльпаны в горах небеса?
Сказал бы ты, сыплются искры из глаз
У копий, и кровь, что река, разлилась.
В смятении, в страхе три рати слились,
¹³¹¹⁰ Не чуя ни ног, ни голов, понеслись.
И первый был Хамаверана глава,
Кем брошен был меч, отдана булава.
Он к шаху с повинной пришел головой,
Он понял, что день этот — день роковой.
Сулил он — коль скоро проиграна брань —
Прислать победителю щедрую дань,
Прислать ему в дар от державы своей
Оружье, престолы, венцы и коней,
Чтоб царь, получив сей обильный оброк,
¹³¹²⁰ Ушел, разоренью страну не обрек.
Царь слушал внимательно слово посла,
Ответная речь его мягкой была:
«Коль власти отнять не хотите моей —
Прибегните смело к защите моей»[380].

[КАВУС ПРОСИТ В ЖЕНЫ СУДАБЕ, ДОЧЬ ЦАРЯ ХАМАВЕРАНСКОГО]

Дошла до царя-победителя весть,
Что дочь у царя побежденного есть;
Мол, стан у нее кипариса стройней,
Корона из мускуса — кудри у ней.
Коса — что аркан, ниспадающий с плеч,
¹³¹³⁰ Уста — словно сахар, язык — словно меч,
Небесной пленяет она красотой,
Сияет, как солнце весны золотой.
Не сыщется в мире для шаха жены
Прекраснее этой царевны-луны».
Смутилась тогда у Кавуса душа,
Владыка ответствует: «Мысль хороша.
Я свататься стану, поладим с царем.
Красавице место в покое моем».
Он выбрал меж витязей рати своей
¹³¹⁴⁰ Мудрейшего из просвещенных мужей,
Чей разум возвышен, чей славится род,
И в град покоренный послом его шлет,
Промолвив: «Царя ты склони, убеди,
Дух вкрадчивой речью ему услади.
Со мной породниться — ему ты скажи —
Мечтают знатнейшие в мире мужи.
Ведь солнце блестит от венца моего,
Весь мир у порога дворца моего,
А кто под мою не укроется сень,
¹³¹⁵⁰ Тому уготован нерадостный день.
"Я ныне тебе предлагаю родство,
Коль мир между нами — украсим его.
За пологом дочь у тебя, говорят, —
Достойней царица найдется навряд —
С чарующей поступью, станом, лицом,
Чья прелесть не раз прославлялась певцом.
Возьмешь ты Кобадова сына в зятья —
До солнца возвысится слава твоя».
В столицу примчась, хитроумный посол
¹³¹⁶⁰ К властителю Хамаверана вошел.
Собрался он с духом, и речь начата,
И льстивые мед источают уста.
Царю произнес он не мало похвал
И весть от Кавуса затем передал.
Все выслушал Хамаверана глава
И в горе поникла его голова.
Царь думал: «Хоть шах — победитель дружин,
Могучий, внушающий страх властелин,
Но жизни милей ненаглядная дочь —
¹³¹⁷⁰ С отрадой единой расстаться невмочь.
Обидеть посла? Дать холодный ответ?
Но сил для отпора военного нет.
Смолчу я, обиду и эту стерпев,
В душе затаю униженье и гнев».
Послу-златоусту дает он ответ:
«В приказе царя справедливости нет.
Лишил меня царь, покоривший весь свет,
Двух благ драгоценных, а третьего нет.
В богатстве я силу, усладу видал,
¹³¹⁸⁰ Я в дочери милой отраду видал.
Отдав ее, с сердцем своим разлучусь.
И все ж, коли мне повелит Кей-Кавус, —
Отдам я, сокровища не сберегу.
Я волей царя пренебречь не могу».
И дочь, удрученный, призвал он к себе,
И речь о Кавусе повел с Судабе[381],
Промолвив: «Сюда повелитель царей,
Предела не знающий силе своей,
С медовою речью посланца прислал,
¹³¹⁹⁰ Послание льстивое нам написал.
Презрев огорченье, досаду мою,
Он хочет похитить отраду мою.
Что скажешь ты, воля твоя какова?
Какие разумные скажешь слова?»
Ответ был: «Причины печалиться нет.
Защитника лучше не ведает свет.
В союзе с могучим владыкой земель,
Кем стран завоевано столько досель,
Ужели ты видишь источник забот?
¹³²⁰⁰ Кто счастье пришедшее горем сочтет?»
Царь понял: в той вести обидного дочь
Не видит, согласьем ответить непрочь.
Зовет он посла, согласясь на родство,
И выше всей знати сажает его.
И туг же у них договор заключен,
Как требовал веры обряд и закон.
Вторая неделя, меж тем истекла.
Когда завершились, как должно, дела,
Собрал повелитель, печален, суров,
¹³²¹⁰ Три сотни рабынь, сорок пышных шатров,
По тысяче мулов, верблюдов, коней
Под грузом динаров, парчи и камней.
И вот в паланкине царевна-луна;
С дарами богатыми едет она.
И рать каравану вослед повели,
И стяги, как маки, над ней зацвели.
Царевна с дружиною богатырей
Достигла шатра властелина царей
И, царственной взоры слепя красотой,
¹³²²⁰ Покинула свой паланкин золотой.
С подвесок сиянье алмазов лилось;
Что мускус над розами — волны волос,
Опора для брови — точеный калям.
К рубинам-устам и нарциссам-очам
Владыка свой взор приковал, восхищен;
К Йездану воззвал благодарственно он.
И после, мобедов собрав на совет,
Мужей почитаемых, видевших свет,
Своею назвал он царевну-луну,
¹³²³⁰ В ней видя достойную шаха жену.
Сказал ей, любуясь: «О нет, не в простом,
Достойна в чертоге ты жить золотом»![382]

373

Мекранский край — (Мокран, или Мекран) — территория на побережье Омманского залива. То же самое, что пустыня Гедрозия (греч.), прославленная возвращением Александра из Индии.

374

Зерех — помимо общеизвестного значения — панцирь, кольчуга, что здесь исключено. Слово Зерех могло употребляться в значении моря-озера. Следовательно, движение Кей-Кавуса к Зереху можно осмыслить как движение к морю, за которым лежат иные — далекие страны, т. е. к Персидскому заливу (?) или к Средиземному морю (?).

375

Берберия — в подлиннике: барбарестан (страна берберов). Речь, очевидно, идет не о собственно берберах, а скорее об эфиопах-абиссинцах, неграх-занзибарцах, т. е. об Африке вообще.

376

Здесь «западу» перевода соответствует в подлиннике слово бахтар (от авест. apaxtara), в ином контексте часто означающее понятие «восток». Первоначально авест. apaxtara, повидимому, обозначала север (северо-восток), что хорошо согласуется с направлением «к Кафу-горе», т. е. к вершинам Памира, Тянь-Шаня и Кавказа.

Каф-гора — в мусульманской космогонии горы, обрамляющие плоский диск земли. В узком смысле — горы Кавказа и севера Ирана как северная граница мусульманского мира. Мусульманские представления о Каф-горе в Средние века развивались под воздействием космогонии иранцев и греческих мифов (об Атланте и др.).

377

Мыср миср (араб.) — Египет; Шам (араб.) — Сирия, что несколько конкретизирует направление похода Кей-Кавуса, как определенное движение на запад (может быть, как отражение исторических походов Ахеменидов — Кира, Ксеркса, Дария).

378

Можно предположить, что Кей-Кавус на челнах прошел по Персидскому заливу, примерно к Бахрейну-Оману. Дальше он двигался на запад через срединную Аравию «в Зерех», т. е. к Красному морю. Тогда справа у него действительно оказался бы Египет (Миср), слева Эфиопия (Абиссиния), а дальше дорога на Хамаверан, т. е. в Южную Аравию. Разумеется, подобные сопоставления и уточнения географических данных «Шахнаме», особенно в тех частях, где повествуется о доисторических временах, — более чем относительны.

379

Хамаверан — сказочное название страны (народа) Йемена. Т. Нёльдеке видел в названии Хамаверан отражение имени народа Омиритов, т. е. химьяритов Южной Аравии. Но может быть название страны восходит к слову хамавар («подобный», «аналогичный»). Тогда его можно применить к двум странам — Сирии и Йемену, которые расположены по обе стороны от Аравии (Мекки).

380

Здесь оставлены без перевода семь бейтов по тексту Вуллерса,  признанные переводчиком вставными. Таким образом, перевод оказался полностью совпадающим с текстом Т. Макана. Эти бейты внесены Вуллерсом по изданию Ж. Моля.

381

Судабе — дочь царя Хамаверана (Йемена) — один из основных женских образов «Шахнаме». Образ Судабе раскроется полностью позднее — в драматическом сказании о Сиавуше, ее пасынке, к которому она воспылала «преступной страстью». У арабоязычных авторов имя Судабе дается в форме су‘да (со‘да). Арабское имя, повидимому, является основой, которая затем была иранизирована по аналогии с именем Рудабе. В Авесте мы, возможно, имеем прототип имени Судабе Sutawanhu с примерным значением «полезная».

382

В оригинале Мошкуй-е заррин — золоченый терем — позднее название одного из дворцов сасанида Хосрова Первиза.