Он ощутил ее пальцы меж своими.
- Прости меня, - тихо сказала Струнка. - Если я признаюсь, что люблю тебя, люблю отчаянно - это что-то изменит?
- Да. Станет хуже. Трудно смириться, что завтра я один останусь не потому, что тебя дракон унес.
- Тогда не признаюсь, - в голосе ее звучала робкая попытка пошутить, разбавить эту тихую ночную горечь, и он заставил себя улыбнуться.
Долго они молчали, затем она снова заговорила:
- Я сочиню балладу, лучшую из всех, что слышал мир, из тех дней, что мы были вместе, из того, что я буду помнить всегда.
- Не надо, прошу. Не перетирай меня в свои чернила.
- Не буду, - прошептала она.
Луна смотрела из ее глаз призрачным ночным взглядом, и дикая волчья тоска поднялась у него в груди. Что ему-то делать со всеми кроваво разливавшимися внутри чернилами? Сдавленно вздохнув, Струнка подалась к нему, обняла, потянула за собой в бесплотное лунное море на полу. Что это было для них, последний аргумент, последний шанс?.. Ему очень хотелось увидеть в этом жалость или искупление, заподозрить ее в каком-то мудреном обмане, в расчете на что-то, хоть в каком-то притворстве — до чего же легче все тогда было бы!.. Но нет. Каждая секунда, что тела их небом и землей сливались, была концом их были, правдой - как такое случилось с ними, двумя сказочниками? - и, дыша ее стоном сквозь сладкий пот их любви, чувствуя губы ее на своих едва сжившихся шрамах, он был отчаянно уверен, что утро не настанет, что он не сомкнет больше глаз, не перевернет последнюю страницу.
Он проснулся один. Один совершенно и пусто - не осталось ничего, что могло бы о ней напомнить, ни нарочно, ни случайно. До самого вечера он просидел в этой оставленной остывшей комнате, пытаясь смириться — не с тем, что она ушла даже, не с тем, что все кончилось и ему придется с этим жить. С тем, что он это выдержит. Как тот обвал в шахте: кости срастутся, боль уйдет, и он будет жить по-прежнему, так же, как жил до того. Не испугается и не изменится. И собственное выносливое жизнелюбие впервые показалось ему отвратительным.
По возвращении его выяснилось, что Бомбур прав был, затевалось большое дело, Торин действительно собирался идти в Эребор. Пока это были больше разговоры, но правитель их был настроен серьезно, и когда растаяла зима, начались сборы.
Кажется, Бофур первым вызвался, стоило только просившему о добровольцах Торину договорить. Может, не будь всего того, что было, он и не пошел бы, решил, что путешествие это даже для него уж слишком безнадежно или что и прежняя жизнь довольно хороша для того, чтобы менять ее на вымысел о новой. Но теперь, после часов в пустой комнате на том безымянном постоялом дворе, он хотел одного — чтобы все изменилось. Бифур и Бомбур тоже решили идти, и Дори свои златокузнечные дела бросил, даже младшему брату позволил пойти, Нори больше обычного пропадал Создатель знает где по мутным своим делам - разведывал чего-то, видать, а половина местных девиц в трауре была по тоже уходившим сыновьям леди Дис.
Отряд был набран, Эред Луин закипел делом: готовили снаряжение и припасы в дорогу, туда-сюда сновали с картами, седельными сумками, прадедовским оружием и едва остывшими бронями только что из кузни, уходившие донимали наставлениями остающихся и наоборот и двери в домах было хоть не закрывай - то и дело кто-нибудь к кому-нибудь за чем-нибудь являлся.
Очередной стук оторвал Бофура от карты, которую он с сестрой разглядывал, на ходу сочиняя что-нибудь хорошее на каждом дюйме красными чернилами намеченного пути, чтобы она не тревожилась за него понапрасну.
- Открыто, - крикнул он и, подняв голову, замер.
Долго он и вошедшая смотрели друг на друга. Где-то за спиной тихо хлопнула дверь - это сестра ушла - и Бофур наконец вымолвил:
- Когда я поцеловал тебя, ты пропала на три года. После того, что было, я думал, не увижу тебя еще пару жизней.
Струнка торопливо шагнула к нему, руки ее дернулись вперед, как будто она собиралась обнять его, но вместо того она остановилась и сама себя обхватила за плечи.
- Мне надо было понять сразу, еще когда мы только встретились, - тихо сказала она. - У тебя флейта была за поясом. Флейта. Из всех инструментов ты играешь на флейте!..
Она повторяла это так, будто об одном из героев в песнях своих говорила, кто сокрушал вражьи рати и драконам шеи сворачивал, а он никак не мог понять, да чем же она так восхищается.
- Флейта ведь единственная не дает говорить, когда говорит сама. Свой собственный голос ты любишь меньше, чем ее. А я… Я ведь всю жизнь хотела только чтобы меня услышали.
- Неужели? - Его вдруг разом, будто отыгрываясь за все те годы, что прошли с их первой встречи, охватили усталость и злость. И еще почему-то хотелось смеяться. Как будто он в клятый раз на одной и той же кривой тропинке попался в руки одним и тем же разбойникам и даже не старается отбиваться. - А я думал, ты хотела только властвовать, хоть над собственной своей жизнью, зато целиком.
Струнка опустила голову, как пристыженный ребенок.
- Если хочешь - я уйду, - сказала она и горько усмехнулась собственным словам, вспомнив, видно, сколько раз уже это делала, а Бофур не выдержал и рассмеялся.
- Я уже лет десять не хочу, чтобы ты уходила, - выдохнул он. - Жив останусь - буду не хотеть дальше.
Со стонущим всхлипом Струнка упала с порога ему навстречу и крепко обняла.
- Я буду тебя ждать.
- А как же твои песни и истории? Боюсь испугать тебя этим, но я собираюсь мешать тебе страдать, так что чернил у тебя много не будет.
Она засмеялась и вскинула на него глаза.
- Я не хочу больше петь. Разве что…
- Что?
- Колыбельные.
Все на свете он уже готов был услышать, но не это, и пробормотал, растерявшись и сам себе не веря:
- Махал, неужели это правда ты?
Она кивнула, потом вдруг помотала головой, часто-часто моргая, и, выпрямившись, протянула ему руку, как будто они только что встретились, и дрогнувшим голосом сказала:
- Я родилась в Железных холмах, у меня есть младшая сестра, а еще у меня был жених, и случилось так, что они полюбили друг друга. А я решила, что прежде, чем кто-то снова меня отвергнет, я сама отвергну весь мир. Я решила неправильно. И что бы оно ни было - то, из-за чего жених разлюбил меня - оно здесь, оно все равно где-то во мне, и я не знаю, что это, и, может, ты тоже оставишь меня и все закончится, но я хочу хотя бы начать. И… Мое имя Дагна.
Бофур улыбнулся и взял ее за руку.
- Рад наконец познакомиться.