Прокляв того врага Аллаха, что имеет дело со всякой отравой, но не держит про запас противоядий, гуль нерешительно вошел в комнату, где едва дышал несчастный Гариб.
Он лежал в непристойной позе, кверху задом, не имея силы перевернуться, и шея его оказалась повернута столь неловко, что то жалкое количество воздуха, которое еще могло поступать ему в грудь, проходило через глотку с большим трудом.
Хайсагур опустился на колено и приподнял этого человека.
Гариб был, словно мешок с вязкой глиной.
Но он еще дышал!
Тут Хайсагура осенило - ведь Сабит ибн Хатем имел в роду врачей, знаменитых харранских врачей! Кто-то из его семьи даже возглавлял по приказу халифа пять знаменитых больниц Багдада, а звали его то ли Сабит ибн Синан ибн Курра, то ли Синан ибн Сабит ибн Курра, а халифом тогда был аль-Мутадид... или не аль-Мутадид?..
Он с немалым трудом вынес Гариба, прокляв на сей раз другого врага Аллаха - того, что сделал коридор таким узким. Положив его на ложе Фатимы, Хайсагур придвинул огромные часы с бронзовым трубачом вплотную к дверце, так что она пропала из виду для смотрящего. Раз уж в долину проникли всадники аль-Асвада, устроившие тут такой переполох, то могли забраться и другие люди - а Хайсагур хотел сохранить все, что имеет отношение к злокозненному шейху.
Потом гуль, кое-как поправив одежду человека, перекинул его через плечо и тут только сообразил, что еще нужно каким-то образом повесить на себя подушки с отравой и пенал с обрывками заклинаний. И это оказалось нелегким делом.
Хайсагуру уже доводилось лазить по горам с ношей на плече - обычно он добывал баранов или коз, но Гариб был тяжелее барана. И потому гуль опасался прыгать через трещины. Он с беспокойством поглядывал на звезды жизнь еще не покинула Гариба, но приходилось торопиться, ведь еще предстояло незаметно пробраться в крепость и внести тело по высокой и крутой лестнице.
Воображаемая линия, соединяющая звезды Мицар с Алькором, мерцающие совсем близко, и звезду Бенетнаш, все более ложилась набок, указывая на запад...
К собственному удивлению, Хайсагур доставил несчастного в комнату звездозаконника еще живым.
Там горели два светильника, а утомленный звездозаконник спал, положив голову на лист, исписанный до середины. И его седая раздвоенная борода была измазана в чернилах.
Разбуженный до наступления утра, Сабит ибн Хатем ворчал, бурчал и призывал в свидетели звезды, все по порядку. Он с большим трудом отринул пестрые пучки сновидений и уставился на положенное к его ногам тело.
- Этого человека необходимо спасти, - хмуро сказал Хайсагур, уставший до того, что забыл прикрыть наготу. - Он многое нам поведает. Его зовут Гариб и он отравлен ядом, который убивает, проникая через рану. Даже если у тебя нет противоядия - то, может быть, ты вспомнишь, одну из тех штук, которым обучили тебя маги?
- Я не могу его спасти, о Хайсагур, - отвечал старый звездозаконник. Если светила предсказали ему смерть от кинжала, напоенного водой гибели, то все лекари мира будут перед этим бессильны.
- Откуда ты знаешь, что предсказали ему светила? Разве ты составлял его гороскоп? - возмутился гуль. - И неужели светила настолько бестолковы, чтобы позволить ему умереть тогда, когда ему может быть оказана помощь? Я приволок снизу все яды и отравы, какие только обнаружил в конуре того проклятого шейха, и вот принадлежащий ему пенал с каламами, на котором что-то вроде обрывков заклинания! Скажи, о Сабит, разве ты не можешь открыть эти пузырьки, и разобраться в ядах, и придумать противоядие?
- Меня не этому учили, о несчастный, - горестно признался старец, еще тниже опустив голову, хотя, казалось бы, при его круглой спине ниже было уж вовсе невозможно.
- С этими ядами связана некая магия! А ты учился у магов их вредным штукам! Когда тебе взбрело на ум изуродовать лицо девушки, ты живо вспомнил, как это делается!
- Ты говоришь - магия? - окончательно пробужденный от снов настойчивостью Хайсагура, осведомился звездозаконник. Гуль немедленно вложил ему в руку тяжелый пенал.
- В долине жил шейх, обладатель собрания ядов и этого предмета! быстро сказал Хайсагур. - Посмотри внимательно - вот редкая вещь, скорее сильный талисман, чем обыкновенный пенал! О каком грохочущем громе тут речь? Может быть, в нем - спасение для этого несчастного?
- Может быть, но я не умею пользоваться этим талисманом, - отвечал Сабит ибн Хатем.
- Или ты забыл, как им пользуются?
Хайсагур опустился перед старцем на корточки, и положил ему руки на плечи, и впился глазами в его заспанные глаза до рези в зрачках.
Он увидел загадочный пенал, который лежал на ладони некой руки, очевидно, левой, а другая рука, правая, закрывала его крышкой. Затем пенал был протянут человеку средних лет с сединой в бороде и в усах, а тот взял его с поклоном.
- Когда нужда в нем пройдет, ты сохранишь его для меня или для того, кого я пришлю за ним, о Абд-ас-Самат ас-Самуди, - прозвучал мужской голос. - И будь осторожен, ибо разрушительная сила Грохочущего Грома требует не менее сильных заклинаний власти, повторенных трижды и четырежды, а имя Аллаха тебе тут не поможет.
Гуль-оборотень услышал то, что ему требовалось, - имя владельца пенала!
Он покинул покорную плоть звездозаконника и, качнувшись, сел на пол.
- Ты опять что-то сотворил со мной, о сын греха! - напустился на него пришедший в чувство Сабит ибн Хатем. - Мало того, что ты покидаешь меня три ночи подряд, а это наилучшие из ночей, созданных для наблюдения звезд, так ты еще и играешь надо мной свои скверные шутки! Клянусь небом, обладателем путей звездных, я покину эту башню и поищу себе другое место и другого помощника!
- Кто такой Абд-ас-Самат? - вялым голосом спросил Хайсагур.
- Пусть звезды покарают меня, если я когда-либо слышал это имя! завопил Сабит ибн Хатем, возмущенный затеями гуля превыше всякой меры. - Ты приносишь мне сюда покойников, и требуешь у меня для них противоядий, и вливаешь мне в брюхо крепкое хорасанское вино в наилучшую для научных занятий ночь! И после этого ты утверждаешь, будто маги обучили меня каким-то штукам, и суешь мне под нос талисман Гураба Ятрибского, и ждешь, будто я сумею с ним управиться!