Посылая Клера в суд, руководство французской контрразведки возложило на него неблагодарную обязанность, которую он должен был выполнить на виду у всех. Чтобы представить события, предшестовавшие убийствам, в самом благоприятном свете, Клер заявил, что в середине 70-х годов ДСТ не обладала достаточным опытом борьбы с терроризмом. И лишь после того, как Моссад ликвидировал Мохаммеда Будиа, ДСТ стало известно, что он представлял в Париже Народный фронт. Причастность Карлоса к взрыву аптеки Сен-Жермен была установлена лишь после того, как ДСТ обнаружила аналогичное взрывное устройство в квартире его бывшей любовницы Ампаро после бойни на улице Тулье. Точно так же секретные службы не знали тогда, кто пытался взорвать в январе 1975 года израильские самолеты в аэропорту “Орли”.
Труднее всего Клеру было объяснить, почему ДСТ, получив полную информацию о Мухарбале уже через несколько часов после его ареста в Бейруте, отнеслась к нему как к агенту низшего звена. По утверждению Клера, ДСТ впервые услышала о Мухарбале, когда тот 13 июня 1975 года вылетал из Бейрута в Париж. Мухарбал считался связным Народного фронта, который, в частности, участвовал в подготовке покушения на израильского посла в Париже.
— Откуда это стало известно ДСТ? — поинтересовался судья. — Клер отказался отвечать на этот вопрос, мотивируя это тем, что ДСТ должна хранить в тайне свои источники информации.
Разве ДСТ не было известно об аресте Мухарбала в Бейруте? Клер заявил, что ДСТ узнала об этом лишь после убийств от Ампаро, которую он сам допрашивал.
ДСТ воспользовалась той же тактикой, что и при захвате Карлоса в Судане, объявив источники своей информации государственной тайной. Источником, которого Клер отказывался назвать “из этических принципов”, был бывший офицер ДСТ Жан-Поль Морье, помогавший ливанской секретной службе допрашивать Мухарбала в Бейруте. Морье подробно доложил ДСТ о произведенном аресте, и Мухарбал был отправлен во Францию с ведома ДСТ. Клер отказывался назвать свой источник лишь для того, чтобы прикрыть ДСТ. Клер также не сказал и о том, что Мухарбал упоминал имя Карлоса (или Нуреддина) на допросе в Ливане и что ДСТ было об этом известно. “Я — обыкновенный человек, но я обязан соблюдать государственные интересы”, — заявил Клер в суде.
Шесть дней родственники убитых офицеров сдерживали свои эмоции и негодование, наблюдая за тактическими маневрами защиты Карлоса (включая возвращение в зал суда Изабель Кутан-Пейре), которая делала все возможное, чтобы замедлить ход разбирательства. И только в пятницу слово было предоставлено родственникам пострадавших. Зал слушал их затаив дыхание. Карлос молча теребил усы, что-то записывал и временами, казалось, был тронут услышанным. Первым выступал сорокалетний Жиль Ду, который смог произнести лишь несколько фраз слабым голосом. “Отец всегда учил меня уважать других. Мне очень трудно говорить о нем. Он никогда не рассказывал мне о насилии и оружии. Он мечтал о том, чтобы люди стали лучше”. Луи Донатини, отставной полицейский, выступал более уверенно, но и его голос дрожал от горя и плохо сдерживаемой ярости: “Жан Донати-ни был моим младшим братом. Он стал жертвой гнусного убийцы. К несчастью, именно по моему совету он поступил на службу в полицию, а затем перешел в ДСТ. Он был убит при выполнении задания, и я просто прошу вас приговорить убийцу к пожизненному заключению, когда вы докажете его вину”.
Спортивный фотограф из Тулузы Жан-Ноэль Арран стоял неподвижно, сложив руки на груди: “Я пришел, чтобы почтить память своего отца и его сослуживцев, погибших рядом с ним. Эта бойня причинила ему как физические, так и душевные страдания, но душевные были сильнее. Мне тогда было восемь лет. Эти убийства многое изменили в моей жизни, включая наши семейные отношения, но я не буду останавливаться на этом. Сегодня он мог бы быть единственным свидетелем происшедшего, поэтому я здесь и присутствую”.
В понедельник была заслушана итоговая речь адвокатов потерпевших. Жан-Поль Леви заявил, что в течение целой недели родственники людей, хладнокровно расстрелянных профессиональным убийцей, терпели его насмешки, хвастовство, угрозы, издевательство и фиглярство. Обвиняемый пытался превратить зал суда в театр гротеска, но ему это не удалось. Вам ничего не известно о людях, которые были убиты в тот вечер, — произнес он, обращаясь к присяжным. Жан Арран принимал участие в освобождении Парижа и вытащил на себе раненого офицера из-под горящей машины. Жан Донатини был сыном итальянского строителя, эмигрировавшего во Францию перед Второй мировой войной. Раймон Ду испытывал такое отвращение к оружию, что имел за это нарекания от начальства. В ту роковую пятницу Ду позвонил жене, чтобы сообщить ей о том, что задерживается. В два часа ночи ей сообщили о том, что он убит. В течение последующих пятнадцати лет ее преследовали галлюцинации, и она видела его повсюду.