Час «Ч» и план оперативных действий (уточнение – позже).
Секретность – наше все! Собственно говоря, горничным вообще без разницы – куда хозяева поволокли, туда и поехала. Главное, ночной горшок вовремя вынести и вареное яйцо к хозяйскому завтраку подать умеренно теплым – вот тут перепутать что выносить, что подавать никак нельзя! Ну, еще воспрещается компрометировать благородных господ посконной черногорской сиволапостью. (Почему Вдова вдруг «черногорка» Катрин так и не поняла – видимо, исходя из крошечности страны – встретить земляков и «засыпаться» опасности практически нет).
Коллеги, обитавшие в ангаре на казарменном положении, видимо, знали о целях и место назначении экспедиции немногим больше. Общение не приветствовалось, но по необходимости допускалось. Да и куда деваться – ангар хоть и громадный, но отнюдь не тайга-пустыня.
Мальчики: Алекс и Андре – пол соответственно мужской, возраст 23-26 лет, практически одногодки одинокой зека-археологши. Оба в ответственном, но невысоком статусе технического персонала.
Первый – лаборант госпожи профессорши – лицо сугубо доверенное-исполнительное, рост средний, ухоженность выше средней: прилизанный, откровенно метросексуалистый. Вежлив, к молодым женщинам демонстративно равнодушен, порой просачивается высокомерие элитного сверх-образованного индивида. Так себе парниша.
Второй, (который Андре). Техник-механик «за все». С оружейным уклоном, но все дрели и экскаваторы тоже в зоне его ответственности. Лохмат, носат, женские ноги и иные достоинства вполне ценит, но без наглостей. Толков: забарахливший кондиционер вмиг вразумил, пояс джинсов отягощает целый арсенал кусачек-отверток, руки вечно замурзанные. Понятный парень, честный «боец технического фронта», причем гетеросексуал – порода во Франции нынче почти вымершая. Как-то столкнулись у туалета, где камера отсутствует по причине торжества принципа неприкосновенности тайны личных оправлений. От «косяка» Катрин отказалась, но обычную сигаретку выкурила с удовольствием. Поболтали, аккуратно пуская дым в вытяжку. Про «без интима-экстремала» коллега был предупрежден сразу – парнишка воздержался, хотя поглядывал выразительно. Ну, в сортирной тесноте оно и понятно. Расспрашивал про тюрьму – видимо, тоже не застрахован. Нормальный парень. Кстати, сказал что новенькая абайя Вдове очень идет, а никаб так «вообще шик!».
Абайя – эта такая спецодежда для ущемленных в правах архе-зэчек. Вообще-то, предмет одежды женско-мусульманский, для простоты его можно характеризовать как «черное закрытое платье». Очень правоверное платье, длиною до пяток, и, ну очень закрытое. Привыкнуть вполне можно, хотя удобство восторга не вызывает. К никабу Катрин, как ни странно, привыкла быстрее: головной убор из двух хитроумно сочетаемых платков, оставляющий узкую прорезь для глаз. Штуковина вызывала непреодолимые ассоциации с маской-«балаклавой», которую свежеиспеченной служанке носить приходилось, и неоднократно. Нужно признать, никаб оказался легче и удобнее «балаклав» – ткань невесомая, даже приятная, физиономия под ней не потеет, а при должном завязывании головной убор держится надежно, не норовит сбиться на глаза и закрыть «сектор обстрела».
Мягкие кожаные туфли «не-до-полусапожки» тоже пришлись впору. При энергично-боевом ритме жизни туфли неизбежно разлетятся, но обувь, твердо выдерживающая все нагрузки полевых операций, Катрин вообще пока не встречалась.
Самым проблемным местом экипировки оказались глаза. Работодательница требовала носить темные контактные линзы и красить органы зрения «в строго восточном стиле». Возражать было трудно – ярко-зеленые очи зашуганной прислуге вообще не к месту, густо размалевывать веки и ресницы Катрин попривыкла в тюрьме по тамошним тактическим соображениям. С контактными линзами тоже доводилось работать. Но сейчас на практике получалось дурно: то тушь подтекала, то глаза начинали слезиться. Пришлось ссылаться на преодоление временной аллергии и постепенный ввод организма в темное восточное состояние. Мадам профессор орать не стала, но немедля прислала врача.
Экспедиционный эскулап отзывался на элегантное имя – Тольте Дезир. (Вряд ли это было его настоящее имя – имелись подозрения, что в этой археологической авантюре под честными паспортными реквизитами выступает только профессорская шавка-собачка). Сам по себе доктор выглядел никаким – унылый тип неопределенного среднего возраста, коротковолосый, с недорогим неброским галстуком. Вяловат, голос негромкий, профессионально вполне сведущ – на первом, основном осмотре изучал свежевербованную жертву чрезвычайно пристально. Катрин у мужчин-врачей частенько вызывала повышенный интерес, но в данном случае Дезир не только обсматривал, но и вопросы задавал вполне лекарские – бурная жизнь оставила на теле молодой пациентки немало неочевидных, но памятных меток.