Ванда наблюдала, как Альберт истекает кровью, и ее грудь вздымалась от возбуждения и удовлетворения: она поквиталась с тем, кто поступил с ней неправильно.
Ей в голову пришла мысль, что он не единственный так поступил.
Глава 14
У Ванды поднялось настроение, когда она ушла из лачуги, где остался мертвый Альберт. Можно сказать, она даже испытывала воодушевление. Она убила человека, который доставил ей множество неприятностей и должен был умереть. Убив его собственными руками и избавившись от проблемы, она испытывала полное удовлетворение.
Когда кто-нибудь найдет его тело и заявит в полицию, они наверняка предположат, что его убил и ограбил другой бездомный алкаш. Такое часто случалось. Никто не заподозрит в убийстве Ванду.
Разобравшись с Альбертом, она с нетерпением ждала ужина, когда Рики придет с работы. Она лениво размышляла о том, что приготовить, чтобы угодить ему и порадовать. Ванда хотела, чтобы он был счастлив с ней.
Ведя машину по городу, она думала о том, как легко было убить этих неприятных людей — жену Рики и Альберта. Это было не только легко, но и доставило ей немало удовольствия.
Ванда обнаружила, что по привычке приехала домой. Не к новому дому, где жила с Рики, а к тому, где выросла. Она испытывала отвращение к этому району, проезжая мимо дома родителей и захламленных дворов. Зачем люди оставляют мусор у себя во дворе? Маленький дом, в котором она выросла, внезапно показался ей еще меньше, чем она помнила.
Люди сидели на верандах и шатались по улице, поэтому она проехала мимо и припарковалась в переулке через квартал от дома. В переулке было много машин, и никто не обратит внимания на ее выцветший старый хэтчбек. Ему там самое место.
Она собиралась попросить у Рики новый автомобиль.
Выйдя из машины, Ванда взяла с пассажирского сидения свою мешковатую сумку.
От этого переулка до следующего было недалеко. Дом ее родителей находился почти в середине квартала. Многие дома были ограждены высокими и старыми деревянными заборами. В некоторых дворах за заборами из сетки рабицы лаяли собаки.
Заросший сорняками и грязью задний двор ее родителей был огорожен полуразвалившимся деревянным забором. У них не было собаки, и Ванда не понимала, почему они не следят за своим двором. Они говорили, что собаки отвлекают от Пути Господня. Газоны, наверное, тоже.
Ванда выудила из сумки ключи. Она знала, что отец сменил замки на входной двери, но с улыбкой обнаружила, что он пожалел денег на заднюю дверь.
Ванда в каком-то оцепенении вошла в знакомый, проклятый дом из ее детских ночных кошмаров. Она постояла какое-то время на кухне, позволяя своему гневу нарастать.
Ее отец должен вернуться с минуты на минуту, значит, мать ждет его в гостиной, чтобы помолиться вместе с ним перед ужином. Ванда стояла у задней двери и ждала, удивляясь, почему не подумала об этом раньше.
Она услышала, как открылась парадная дверь, а потом голоса родителей. Мать перечисляла продукты, которые нужно купить в магазине, а отец жаловался на то, что порвал штаны о крыло грузовика. Мать предложила зашить их. Они замолчали, и Ванда, выждав, достала из сумки Магнум 357. Тяжесть револьвера была приятой. Оружие делало ее равной людям, которые всегда ей досаждали. Оружие делало ее лучше них.
Ванда глубоко вдохнула, чтобы унять волнение. Она хотела запомнить каждое мгновение. Она тысячи раз представляла, как делает это. И вот этот день настал. С пистолетом в руке она вошла в гостиную. Как она и ожидала, ее родители стояли на коленях перед небольшим алтарем со статуей Девы Марии, устроенном в нише. Краска на старой гипсовой статуэтке кое-где стерлась и облупилась. У Богородицы недоставало кончика носа.
Ванда схватила пухлую подушку со стула отца и прижала ее к дулу револьвера.
— Я дома, — объявила она.
— Что ты здесь делаешь? — изумленно обернулся отец. — Я говорил, что такой распутнице и грешнице не место в этом благочестивом доме!
Ванда выстрелила ему в лицо.
Как и говорил Брэд, разрывная пуля триста пятьдесят седьмого вошла как пятак, а вышла как кулек четвертаков. Затылок отца взорвался, испачкав икону с Иисусом и крест. Дева Мария оказалась в новых красных одеждах. Кровавые ошметки стекали по стене.
— Ванда! — Ее мать вскочила на ноги в удивлении и ужасе.
Ванда выстрелила в центр ее груди, пока та не начала читать ей проповедь.
Удивительно, но ее мать не смогла сделать и шага. Она рухнула на пол бесформенной кучей, ее руки и ноги согнулись под неестественными углами.